Page 118 - Собрание рассказов

И это было по справедливости, ведь комната и так целую неделю из-за меня пустовала.
Само собой, я тогда стал за нее платить, но Дэнни не приехал. и я подумал, может, с ним
чего случилось, зима-то суровая и все такое, а сестре деньги были нужней, чем Дэнни на
билет во Флориду, или. может, она просто думала, что он еще мальчишка. Ну, через три
месяца я сказал хозяйке, что комната мне без надобности. Каждые три-четыре месяца
приходило письмо от сестриной соседки, она писала, что всякое воскресенье, поутру, сестра
вместе с другими уборщицами ходит к мистеру Пинкскому и вносит пятьдесят центов. А
через пятьдесят две недели мистер Пинкский приготовил гроб, и к нему была прибита
стальная пластинка, на которой значилось полностью: «Миссис Маргарет Нунен Гайон».
Первый гроб был дешевый, просто деревянный ящик, но, когда она сделала еще
пятьдесят два взноса по полдоллара, он снял пластинку и прибил ее к другому гробу,
получше, дал ей самой выбрать, ежели она умрет в том году. А когда она в третий раз
сделала пятьдесят два взноса, он дал ей выбрать гроб еще лучше, и на следующий год еще
один, с золочеными ручками. Позволил войти поглядеть и взять с собой всякого, кто хочет
увидеть гроб со стальной пластинкой, на которой полностью значились ее имя и фамилия.
Даже в четыре утра он спускался в ночной рубахе, отпирал дверь, зажигал свет, впускал
сестру и других уборщиц, они входили и глядели на гроб.
С каждым годом гроб, по уговору, становился все лучше, мистер Пинкский с
карандашом и бумагой высчитывал и доказывал другим уборщицам, что вскорости сестра
выплатит за гроб всю стоимость, и тогда ей останется уплатить только за золоченые ручки да
за саван. Он ей и саван тоже дал выбрать, какой она хотела, а когда соседка написала мне
еще одно письмо, сестра вложила в конверт кусочек савана и нарисовала ручки. Рисовала она
сама, только с карандашом ей так и не удалось сладить, она всегда говорила, что черенок
слишком маленький, ухватиться не за что, хоть она и читала церковный еженедельник,
который ей священник давал, но говорила, что тут ее господь сподобил и просветил.
— Неужто и впрямь? — спросил молодой. — Вот черт, курить до того охота, ни о чем
другом думать не могу.
— Да. И кусочек савана. Но я в этом мало чего смыслю и мог подтвердить только, что
сестре он очень к лицу, а ей было приятно, что мистер Пинкский позволял приводить других
уборщиц взглянуть на отделку и присоветовать, какая лучше. Потому как мистер Пинкский
сказал, что доверяет ей и не думает, что она возьмет да помрет прежде срока, чтоб нанести
ущерб его делу, как некоторые, а он с нее лишнего цента не возьмет, не то что страховые
компании. Ей только и надо было заходить каждое воскресенье к нему да выкладывать
полдоллара.
— Неужто и впрямь? — сказал молодой. — Сейчас он, небось, уж в работном доме.
— Чего? — Старик посмотрел на молодого, и лицо его словно окаменело. — Кто это
сейчас в работном доме?

IV

— А Дэнни в ту пору где был? Все работал по уговору?
— Да. Он не отлынивал, когда удавалось найти работу. Но голова у него была горячая,
по молодости лет, и он никого не имел, кроме вдовой матери, рос без отца, который мог бы
вразумить его, как надо ладить с людьми в этой жизни. Потому я и хотел взять его к себе, во
Флориду.
Лицо у старика уже не было каменное; он снова оживился и продолжал рассказ с
каким-то естественным, безоглядным восторгом, словно застоявшийся и давным-давно
запаленный конь, которого вдруг выпустили на волю.
— Это и было мне досадно. Я тогда уже выслал ему деньги на билет до Джексонвилла,
но об нем не было ни слуху, ни духу, и я подумал, что, может, эти деньги сестре
понадобились, зима-то холодная, или, может, она решила, что Дэнни еще мальчишка, ну,
известное дело, баба она баба и есть. А месяцев через восемь после того, как я отказался от