Page 137 - Собрание рассказов
P. 137

по-женски.  В  сущности,  это  была  даже  не  пауза;  почти  сразу  же  голос  продолжал,  хотя
               теперь он совсем изменился — стал ровным, вкрадчивым, сдержанным:
                     — Эми наверное уже в постели?
                     — Да, она уже в постели.
                     — О,  простите,  что  я  вас  побеспокоила,  подняла  вас.  Но  я  знала,  что  Эми  о  ней
               тревожится, поскольку это подарок вашей матушки, фамильная вещь, но, конечно, если Эми
               еще ее не хватилась, не говорите ей. — В трубке зажужжало. — Не говорите, что я звонила и
               вообще… — В трубке зажужжало. — Алло, Говард.
                     — Да-да, — произнес он, — я сейчас не скажу ей. Вы позвоните ей завтра.
                     — Хорошо,  позвоню.  Простите,  что  побеспокоила.  Надеюсь,  я  не  разбудила  вашу
               матушку.
                     Он  положил  трубку.  Ему  было  холодно.  Сами  собой  поджимались  на  ледяном  полу
               пальцы ног, но он продолжал стоять и смотреть на закрытую дверь, за которой, опершись на
               высокие подушки, сидела его мать, он видел ее восковое лицо, темные непроницаемые глаза
               и  волосы,  которые,  как  говорила  Эми,  напоминали  свалявшуюся  вату,  а  рядом  —  часы,
               стрелки которых мать собственноручно остановила на без десяти четыре в тот день пять лет
               назад, едва обретя способность снова двигаться. Когда он открыл дверь, все было в точности,
               как он себе представил, вплоть до положения стрелок.
                     — Ее нет в этом доме, — сказала миссис Бойд.
                     — Она в постели. Вы ведь знаете, когда мы пришли. Просто она забыла свое кольцо у
               Марты Росс, и Марта позвонила.
                     Но мать, очевидно, и не слышала его.
                     — И ты клянешься мне, что она в эту минуту находится здесь, в доме.
                     — Да, конечно. Она спит, я же сказал вам.
                     — Тогда пошли ее сюда пожелать мне спокойной ночи.
                     — Это еще зачем. Я не стану ее будить.
                     Они поглядели друг на друга поверх спинки кровати.
                     — Значит, не пришлешь?
                     — Нет.
                     Они все еще не спускали друг с друга глаз. Потом он стал медленно поворачиваться: он
               чувствовал, как она наблюдает за ним.
                     — Тогда скажи: она ведь брошь потеряла?
                     Он и тут не ответил. И только взглянул на нее, закрывая за собой дверь; они были на
               удивление  похожи  —  смертельные,  непримиримые  враги,  люди  одной  крови,  яростно
               ненавидящие друг друга. Он вышел.
                     Вернувшись в спальню, он включил свет, отыскал туфли, подошел к камину, подбросил
               угля в горячую золу, расшевелил пламя. Часы на камине показывали без двадцати час. Камин
               разгорелся,  и  дрожь  его  стихла.  Он  вернулся  в  постель и  выключил  свет, огонь в  камине
               вспыхивал отблесками на мебели, флаконах и зеркалах туалетного столика и на маленьком
               зеркале над его комодом, где стояли три серебряные рамки — две побольше, с фотографиями
               его и Эми, и маленькая между ними, пустая. Он просто лежал. Совсем ни о чем не думая.
               Только однажды спокойно подумал: Так вот оно. Теперъ-то, наверное, я узнаю, пойму, что я
               собираюсь делать,   — и ничего больше.
                     Казалось,  пронзительный  телефонный  звонок  по-прежнему  упрямым  эхом  наполнял
               дом.  Потом  он  услышал  тиканье  часов  на  камине  —  звук  был  размеренный,  холодный,
               негромкий.  Он  включил  свет  и  взял  книгу  —  она  лежала  раскрытая,  обложкой  вверх  на
               столике у его подушки, — но оказалось, что тиканье часов не дает ему сосредоточиться на
               чтении, и он встал и подошел к камину. Стрелки показывали теперь половину третьего. Он
               остановил часы, повернул их циферблатом к стене, потом взял книгу и сел к камину, теперь
               он  мог  сосредоточиться  на  словах,  на  смысле, —  теперь,  когда  время  его  не  тревожило.
               Трудно сказать, когда он понял, что уже не читает, и вскинул голову. Не было слышно ни
               звука, но он знал, что Эми дома. Он не мог бы сказать, откуда ему это известно. Просто он
   132   133   134   135   136   137   138   139   140   141   142