Page 133 - Собрание рассказов
P. 133

— Да-с, — говорит Роджер. — Бог то и дело щелкает меня по носу. Одно меня утешает.
               Детишки  Крейнов  покрупнее  наших,  и  даже мисс  Крейн  не  напялит моего  белья.  Так  что
               хоть здесь все в порядке.
                     Точно. Здесь все в порядке. Ведь скоро наступит Рождество, а затем весна; а там и лето,
               долгое лето, долгие дни.

                                                          БРОШЬ

                                                               I

                     Его разбудил телефон. Просыпаясь, он уже торопился, тыкался в темноте, нащупывая
               халат и туфли, потому что знал и во сне, что кровать рядом с ним все еще пуста, а телефон
               внизу  —  как  раз  напротив  двери,  за  которой,  прикованная  последние  пять  лет  к  постели,
               сидит в подушках его мать; проснувшись, он знал уже, что опоздает, и она услышит звонок,
               как слышит все, что происходит в доме, в любое время дня и ночи.
                     Она была вдова, он — единственный ее ребенок. Когда он поехал учиться в колледж,
               она поехала с ним и снимала дом в Шарлотсвилле, штат Виргиния, все четыре года, пока он
               не кончил. Она была дочерью преуспевавшего торговца. Ее муж, коммивояжер, как-то летом
               появился  в  их  городке  с  двумя  рекомендательными  письмами;  одно  было  к  священнику,
               другое  —  к  ее  отцу.  Через  три  месяца  дочь  торговца  и  коммивояжер  поженились.  Его
               фамилия была Бойд. Этот брюнет, умевший с особой галантностью и щегольством снимать
               шляпу перед дамами, в тот же год отказался от должности, переехал в дом жены и проводил
               дни, сидя перед гостиницей в компании юристов и плантаторов-хлопководов. На следующий
               год  родился  ребенок.  Еще  через  полгода  Бойд  скрылся.  Он  просто  уехал,  оставив  жене
               записку, в которой сообщал, что не может больше, лежа по вечерам в кровати, наблюдать,
               как  она  наматывает  на  пустые  катушки  бечевку,  оставшуюся  от  дневных  покупок.  Жена
               никогда  больше  о  нем  не  слышала,  и  все-таки  она  не  разрешила  своему  отцу  оформить
               развод и переменить ребенку фамилию.
                     Потом торговец умер, оставил все свое имущество дочери и внуку; внук лет с семи или
               восьми перестал носить костюмы в стиле маленького лорда Фаунтлероя, но и в двенадцать
               даже по будним дням ходил в одежде, из-за которой больше смахивал на карлика, чем на
               ребенка;  вероятно,  он  не  способен  был  подружиться  с  детьми,  даже  если  бы  мать  ему
               разрешила.  В  положенное  время  мать  отыскала  школу  для  мальчиков,  где  позволялось
               носить пиджак и солидную мужскую шляпу; впрочем, к тому времени как они переехали на
               четыре  года  в  Шарлотсвилль,  сын  уже  не  был  похож  на  карлика.  Он  напоминал  теперь
               персонажей  Данте  —  более  хрупкий,  чем  отец,  но  унаследовавший  что-то  от  отцовской
               мрачной  красоты,  он  с  видом  молодого  монаха  или  ангела  с  аллегорической  картины
               пятнадцатого века, отворачиваясь, торопливо проходил мимо девушек, даже когда был без
               матери  и  шел  не  по  улицам  Шарлотсвилля,  а  по забытому  богом  селению  на  Миссисипи,
               куда они вскоре вернулись. Потом с матерью случился удар, а немного спустя навещавшие
               ее приятельницы принесли дурные вести; впрочем, мать и сама могла бы предугадать, что
               именно с такой девицей он свяжется и именно такую возьмет себе в жены.
                     Ее звали Эми, она была дочерью проводника на железной дороге, погибшего во время
               катастрофы.  Теперь  она  жила  с  теткой,  содержавшей  пансион.  Девушка  была  живая,
               отчаянная, и ее дурная репутация основывалась больше на шальных выходках, на желании
               вырваться из кастовых рамок маленького южного городка, чем на ее испорченности, — тут,
               в конце концов, больше было дыма, чем огня; и все же, хотя Эми постоянно приглашали на
               танцевальные вечера, имя ее было притчей во языцех, в особенности среди старух и девиц из
               скудеющих старых домов, вроде того, в каком родился ее будущий муж.
                     За  последнее  время  сын  приучился  бесшумно  входить  в  дом,  проскальзывать  мимо
               двери, за которой лежала его мать, и подниматься в темноте по лестнице в свою комнату. Но
               однажды ночью это ему не удалось. Когда он вошел в дом, стекло над ее дверью, как всегда в
   128   129   130   131   132   133   134   135   136   137   138