Page 188 - Собрание рассказов

насмешливо, иронично, спокойно, как говорил каждую ночь, ложась спать в своей одинокой,
мирной комнате, перед тем как дыхание оставило его тело, и он, казалось, быстро оглянулся,
прежде чем войти во врата сна: «Господа присяжные, вы можете продолжать».

ЧЕРНАЯ МУЗЫКА

I

Это история Уилфреда Миджлстона, баловня фортуны, избранника богов. Комочек
жалкой плоти, подгоняемый часами и звонками, он пятьдесят шесть лет ходил по унылым
каменным улицам, и унылые витрины магазинов отражали его — маленького, замызганного,
невзрачного человечка вслед которому не обернется ни женщина, ни мужчина. Затем настал
миг апофеоза — для самого Миджлстона совсем не краткий — и, как некогда пророка Илию,
вознес его в зареве к непостижимому небу над потерянной для него землей.
Я повстречал его в Ринконе (порт в Пуэрто-Рико) , городке не больше танкера,
маячащего у стальных доков нефтяной компании «Универсал»: всего одна улица с рядком
пальм и домишек, с косыми следами босых ног в пыли, на которую днем ложатся резкие
тени, а ночью бросают свет огромные, яркие звезды.
— Он из Штатов, — рассказали мне. — Живет здесь уже двадцать пять лет. За это
время ничуть не изменился, даже десятка испанских слов не выучил. Правда, одежда вот вся
износилась.
По его виду никак нельзя было сказать, что он очень старый, что время не щадит и его;
он не выучил почти ни слова из языка тех людей, среди которых прожил двадцать пять лет и,
казалось, собрался и умереть. Казалось! Он нигде не работал; кроткий, безнадежно кроткий
человечек, похожий на счетовода из басен Джорджа Эйла (американский сатирик) ,
нарядившегося бродягой на пресвитерианский маскарад 1890 года; кроткий и очень
счастливый.
Очень счастливый и очень бедный.
Может быть, и вправду бедный, а может, только прикидывается. Но теперь-то его не
тронут. Мы ему об этом говорили еще тогда, как он приехал. «Чего же ты, — сказали мы, —
трать их, поживи в свое удовольствие. Про них, небось, давно забыли». Да если бы я пошел
на такой риск, на кражу, а потом по гроб жизни маялся в этой дыре, уж я бы ими
попользовался всласть!
— Кем это «ими»? — спросил я.
— Деньгами. Деньги он украл, вот и пришлось ноги уносить. А чего ради,
спрашивается, он сюда приехал и живет тут уже целых двадцать пять лет? Закатами
любуется?
— На богача он не похож, — сказал я.
— Это уж точно. Куда ему! Одна физиономия чего стоит! Да у такого и мозгов не
хватит украсть как следует. А уж удержать, что украл, и подавно. Видно, вы правы. Видно,
ему только и досталось, что проклятья вдогонку, когда он удирал. А там, откуда он удрал,
кто-то спокойно тратит себе эти денежки и два раза в неделю распевает в церковном хоре.
— Так оно обычно и бывает? — спросил я.
— Именно так, черт их всех подери. Какой-то подонок, слишком богатый, чтобы
рисковать самому, отсиживается в тени, а другой, болван из болванов, который, может, за
всю жизнь и не видел сразу две с половиной тысячи, — таскает ему из огня каштаны. Две с
половиной тысячи! Совсем не мало, если они в кармане у кого-то другого. Но когда надо в
спешке собираться и удирать за тысячу миль, да самому за все платить — надолго, думаете,
их хватит?
— На сколько же? — спросил я.
— Года на два, не больше. Черт! А потом я… — он осекся и злобно уставился на меня.
А ведь именно я платил за кофе и за хлеб, который лежал на столе между нами.