Page 45 - Собрание рассказов

— Ну и что?
— С 26 августа полгода не прошло.
Он только поглядел на меня. Вернон принес бутылку с водой. Джок налил стакан и
выпил. Сидит, дрожит, потеет, пытается еще налить. Потом он мне все рассказал,
захлебываясь и глотая стакан за стаканом.
— Джейк (третьего зовут Джейк, фамилию не помню — тот красивый) правит
машиной, которую они берут напрокат. Гинсфарб прыгает на машину с лестницы. Джок
говорит, что ему приходится держать аэроплан над каким-нибудь фордом или шевроле,
который еле-еле на трех цилиндрах тащится, и еще думать о том, как бы Гинсфарб не
прыгнул с расстояния в двадцать или тридцать футов, чтобы сэкономить бензин аэроплана
или машины.
Гинсфарб вылезает со своей веревочной лестницей на нижнее крыло, крепит ее к
подкосу, прицепляется к другому концу лестницы и прыгает, — все, кто стоят внизу,
думают, что он сделал именно то, ради чего они пришли: упал и убился. Это называется у
него «смертельное падение». Потом он соскакивает с лестницы на крышу машины, аэроплан
возвращается, Гинсфарб ловит лестницу, и его утаскивает прочь. Это «смертельный
подъем».
Ну и вот, до того дня, когда Джок стал седеть, Гинсфарб из экономии делал все сразу:
становился над автомобилем на изготовку, прыгал со своей лестницей и приземлялся на
крышу машины, и потому, по словам Джока, самолету чаще всего приходилось держаться в
воздухе не больше трех минут. Ну, а в тот раз прокатный автомобиль был ни к черту не
годный; Джоку пришлось сделать над полем четыре или пять кругов, пока машина выехала в
нужное место, а Гинсфарб, видя, что денежки вылетают в выхлопную трубу, не пожелал
дожидаться сигнала Джока и прыгнул наугад. Все бы ничего, да расстояние между
аэропланом и машиной было короче лестницы. Поэтому Гинсфарб ударился о машину, и у
Джока едва хватило горючего, чтобы набрать высоту и протащить Гинсфарба, все еще
висевшего на лестнице, над высоковольтной линией и двадцать минут держать аэроплан на
этой высоте, пока Гинсфарб карабкался по лестнице со сломанной ногой. Джок набирал
высоту на полном газу и примерно на тысяче ста оборотах, ручку держал коленями, а сам в
это время за спиной открывал багажник, вытаскивал оттуда чемодан и подпирал им ручку,
чтобы вылезти на крыло и втащить Гинсфарба в кабину. Он втянул Гинсфарба в машину и
посадил ее, а Гинсфарб говорит: «Сколько мы налетали?» Джок отвечает, что летели они на
полном газу тридцать минут, а Гинсфарб ему говорит: «Ты что, разорить меня хочешь?»

III

Остальное почерпнуто из двух источников. Из того, что мы (земные жители, обитатели
и оплот нашего маленького городка, не отличимого от десяти тысяч таких же
неодушевленных сгустков человеческого существования, разбросанных по стране) видели
сами, и из того, что нам объяснил во всех тонкостях человек, сам видевший свою одинокую,
скользящую тень на маленькой, далекой земле.
Трое незнакомцев приехали на летное поле во взятой напрокат машине. Вылезая из нее,
они переругивались глухими, возбужденными голосами, — летчик и красивый спорили с
хромым. Капитан Уоррен говорит, будто спор шел из-за денег.
— Покажите мне их, — говорил Гинсфарб. Они стояли кучкой, красивый вынул что-то
из кармана.
— Вот. Вот они. Видишь? — сказал он.
— Дай сосчитать, — требовал Гинсфарб.
— Пошли. Пошли, — прошипел пилот возбужденно. — Говорят тебе — деньги есть!
Ты чего добиваешься, чтобы явился инспектор, отнял и деньги и аэроплан, а нас в тюрьму
засадил? Смотри, люди ведь ждут.
— Вы меня уже раз надули, — сказал Гинсфарб.