Page 48 - Собрание рассказов

— Неужели он, правда, спрыгнул на сарай? — спросили мы.
— Да. Спрыгнул. И не думал, что убьется или хотя бы покалечится. Поэтому он и
остался цел. Он был чересчур разъярен, чересчур торопился получить то, что ему положено.
Не мог ждать, пока самолет сядет. Провидение знало, что ему очень некогда и что он
заслуживает справедливости, поэтому и подставило ему сарай с прогнившей крышей. Он и
не думал о том, чтобы упасть на сарай; если бы он об этом подумал, если б забыл про
космическую гармонию, в которую верит, и стал бы волноваться о том, где приземлится,
тогда точно пролетел бы мимо и разбился насмерть.
А так он ничуть не пострадал, только большая царапина на щеке, которая здорово
кровоточила, да пальто разорвалось на спине сверху донизу, словно дыра со шлема перешла
и на пальто. Он выскочил из сарая бегом, прежде чем мы туда подошли. Он заковылял прямо
сквозь толпу с окровавленным лицом, размахивая руками, и половинки его пальто
развевались по бокам.
— Где этот секретарь? — спросил он.
— Какой секретарь?
— Да секретарь Американского легиона! — Он быстро захромал туда, где кучка людей
окружала трех упавших в обморок женщин. — Вы обещали заплатить мне сто долларов,
чтобы поглядеть, как я прыгаю на машину. Нам платить за ее прокат и прочее, а вы…
— Вы же получили шестьдесят долларов, — сказал ему кто-то.
Хромой на него посмотрел.
— Шестьдесят? Я сказал, сто. А вы уверили меня, будто дали сто, хотя на самом деле
— их было всего шестьдесят; думали поглядеть, как я рискую жизнью за шестьдесят
долларов…
Аэроплан сел; никто из нас этого не заметил, пока летчик вдруг не налетел на хромого.
Он резко повернул хромого к себе, прежде чем мы успели схватить его за руки, и сбил
ударом кулака. Мы держали летчика, а он вырывался, плакал, и слезы оставляли полосы на
его грязном, небритом лице. Вдруг тут же оказался капитан Уоррен, он тоже держал летчика.
— Перестаньте! — сказал он. — Перестаньте!
Летчик утих. Он тупо поглядел на капитана Уоррена, а потом обмяк и сел на землю в
своем жиденьком, грязном одеянии; его небритое лицо было вымазано, осунулось, а глаза
совсем больные и полные слез.
— Разойдитесь, — сказал капитан Уоррен. — Оставьте на минутку его одного.
Мы отошли к другому — тому, кто хромал. Его подняли на ноги, а он вытянул вперед
обе половинки пальто и смотрел на них. Потом сказал:
— Дайте жевательной резинки.
Кто-то протянул ему пакетик. Другой предложил сигарету.
— Спасибо, — сказал хромой. — Я денег в дым не пускаю. У меня их еще не так
много. — Он сунул жвачку в рот. — Хотели меня надуть. Если вы думаете, что за
шестьдесят долларов я буду рисковать жизнью, вы глубоко ошибаетесь.
— Дайте ему остальное, — предложил кто-то из толпы. — Вот моя доля.
Хромой даже не оглянулся.
— Доберите до ста, и я прыгну на машину, как обещано в афишке.
Где-то за его спиной закричала женщина. Она плакала и смеялась одновременно.
— Не пускайте… — говорила она, плача и смеясь одновременно. — Не пускайте
его… — повторяла она, пока ее не увели. А хромой так и не пошевелился. Он отер обшлагом
лицо и рассматривал окровавленный рукав, когда к нему подошел капитан Уоррен.
— Сколько ему не хватает? — спросил капитан Уоррен. Ему сказали. Он вынул деньги
и отдал хромому.
— Хотите, чтобы я прыгнул на машину? — спросил он.
— Нет, — ответил Уоррен. — Забирайте отсюда этот гроб и как можно скорее.
— Что ж, воля ваша, — сказал хромой. — У меня есть свидетели, что я хотел
прыгать. — Он пошел, мы расступились и смотрели, как он ковыляет в своем разодранном