Page 6 - Господин из Сан-Франциско

сундуки порядочных туристов. Застучали по маленькой, точно оперной площади, над
которой качался от влажного ветра электрический шар, их деревянные ножные скамеечки,
по-птичьему засвистала и закувыркалась через голову орава мальчишек – и как по сцене
пошел среди них господин из Сан-Франциско к какой-то средневековой арке под слитыми в
одно домами, за которой покато вела к сияющему впереди подъезду отеля звонкая уличка с
вихром пальмы над плоскими крышами налево и синими звездами на черном небе вверху,
впереди. И опять было похоже, что это в честь гостей из Сан-Франциско ожил каменный
сырой городок на скалистом островке в Средиземном море, что это они сделали таким
счастливым и радушным хозяина отеля, что только их ждал китайский гонг, завывший по
всем этажам сбор к обеду, едва вступили они в вестибюль.
Вежливо и изысканно поклонившийся хозяин, отменно элегантный молодой человек,
встретивший их, на мгновение поразил господина из Сан-Франциско: взглянув на него,
господин из Сан-Франциско вдруг вспомнил, что нынче ночью, среди прочей путаницы,
осаждавшей его во сне, он видел именно этого джентльмена, точь-в-точь такого же, как этот,
в той же визитке с круглыми полами и с той же зеркально причесанной головою.
Удивленный, он даже чуть было не приостановился. Но как в душе его уже
давным-давно не осталось ни даже горчичного семени каких-либо так называемых
мистических чувств, то тотчас же и померкло его удивление: шутя сказал он об этом
странном совпадении сна и действительности жене и дочери, проходя по коридору отеля.
Дочь, однако, с тревогой взглянула на него в эту минуту: сердце ее вдруг сжала тоска,
чувство страшного одиночества на этом чужом, темном острове…
Только что отбыла гостившая на Капри высокая особа – Рейс XVII. И гостям из
Сан-Франциско отвели те самые апартаменты, что занимал он. К ним приставили самую
красивую и умелую горничную, бельгийку, с тонкой и твердой от корсета талией и в
крахмальном чепчике в виде маленькой зубчатой короны, самого видного из лакеев,
угольно-черного, огнеглазого сицилийца, и самого расторопного коридорного, маленького и
полного Луиджи, много переменившего подобных мест на своем веку. А через минуту в
дверь комнаты господина из Сан-Франциско легонько стукнул француз метрдотель,
явившийся, чтобы узнать, будут ли господа приезжие обедать, и в случае утвердительного
ответа, в котором, впрочем, не было сомнения, доложить, что сегодня лангуст, ростбиф,
спаржа, фазаны и так далее. Пол еще ходил под господином из Сан-Франциско, – так закачал
его этот дрянной итальянский пароходишко, – но он не спеша, собственноручно, хотя с
непривычки и не совсем ловко, закрыл хлопнувшее при входе метрдотеля окно, из которого
пахнуло запахом дальней Кухни и мокрых цветов в саду, и с неторопливой отчетливостью
ответил, что обедать они будут, что столик для них должен быть поставлен подальше от
дверей, в самой, глубине залы, что пить они будут вино местное, и каждому его слову
метрдотель поддакивал в самых разнообразных интонациях, имевших, однако, только тот
смысл, что нет и не может быть сомнения в правоте желаний господина из Сан-Франциско и
что все, будет исполнено в точности. Напоследок он склонил голову и деликатно спросил:
– Все, сэр?
4
И, получив в ответ медлительное «yes» , прибавил, что сегодня у них в вестибюле
тарантелла – танцуют Кармелла и Джузеппе, известные всей Италии и всему миру
туристов».
– Я видел ее на открытках, – сказал господин из Сан-Франциско ничего не
выражающим голосом. – А этот Джузеппе – ее муж?
– Двоюродный брат, сэр, – ответил метрдотель.
И помедлив, что-то подумав, но ничего не сказав, господин из Сан-Франциско
отпустил его кивком головы.
А затем он снова стал точно к венцу готовиться: повсюду зажег электричество,

4 Да (англ.).