Page 16 - Один день Ивана Денисовича

Поясницу и спину всю до плечей тянет, ломает – как работать?
Оглянулся – и на бригадира лицом попал, тот в задней пятерке шел. Бригадир в плечах
здоров, да и образ у него широкий. Хмур стоит. Смехуечками он бригаду свою не жалует,
а кормит – ничего, о большой пайке заботлив. Сидит он второй срок, сын ГУЛАГа,
лагерный обычай знает напрожег.
Бригадир в лагере – это все: хороший бригадир тебе жизнь вторую даст, плохой бригадир
в деревянный бушлат загонит. Андрея Прокофьевича знал Шухов еще по Усть-Ижме,
только там у него в бригаде не был. А когда с Усть-Ижмы, из общего лагеря, перегнали
пятьдесят восьмую статью сюда, в каторжный, -тут его Тюрин подобрал. С начальником
лагеря, с ППЧ, с прорабами, с инженерами Шухов дела не имеет: везде его бригадир
застоит, грудь стальная у бригадира. Зато шевельнет бровью или пальцем покажет –
беги, делай. Кого хошь в лагере обманывай, только Андрей Прокофьевича не обманывай.
И будешь жив.
И хочется Шухову спросить бригадира, там же ли работать, где вчера, на другое ли
место переходить – а боязно перебивать его высокую думу. Только что Соцгородок с плеч
спихнул, теперь, бывает, процентовку обдумывает, от нее пять следующих дней питания
зависят.

Лицо у бригадира в рябинах крупных, от оспы. Стоит против ветра – не поморщится,
кожа на лице – как кора дубовая.

Хлопают руками, перетаптываются в колонне. Злой ветерок! Уж, кажется, на всех шести
вышках попки сидят – опять в зону не пускают. Бдительность травят.
Ну! Вышли начкар с контролером из вахты, по обои стороны ворот стали, и ворота
развели.
– Р-раз-берись по пятеркам! Пер-рвая! Втор-ра-я!

Зашагали арестанты как на парод, шагом чуть не строевым. Только б в зону прорваться,
там не учи, что делать.

За вахтой вскоре – будка конторы, около конторы стоит прораб, бригадиров
заворачивает, да они и сами к нему. И Дэр туда, десятник из зэков, сволочь хорошая,
своего брата-зэка хуже собак гоняет.
Восемь часов, пять минут девятого (только что энергопоезд прогудел), начальство
боится, как бы зэки время не потеряли, по обогревалкам бы не рассыпались – а у зэков
день большой, на все время хватит. Кто в зону зайдет, наклоняется: там щепочка, здесь
щепочка, нашей печке огонь. И в норы заюркивают.

Тюрин велел Павлу, помощнику, идти с ним в контору. Туда же и Цезарь свернул. Цезарь
богатый, два раза в месяц посылки, всем сунул, кому надо, -и придурком работает в
конторе, помощником нормировщика.
А остальная 104-я сразу в сторону, и деру, деру.
Солнце взошло красное, мглистое над зоной пустой: где щиты сборных домов снегом
занесены, где кладка каменная начатая, да у фундамента и брошенная, там экскаватора
рукоять переломленная лежит, там ковш, там хлам железный, канав понарыто, траншей,
ям наворочено, авторемонтные мастерские под перекрытие выведены, а на бугре – ТЭЦ в
начале второго этажа.
И – попрятались все. Только шесть часовых стоят на вышках, да около конторы суета.
Вот этот-то наш миг и есть! Старший прораб сколько, говорят, грозился разнарядку всем
бригадам давать с вечера – а никак не наладят. Потому что с вечера до утра у них все
наоборот поворачивается.
А миг – наш! Пока начальство разберется – приткнись, где потеплей, сядь, сиди, еще
наломаешь спину. Хорошо, если около печки – портянки переобернуть да согреть их
малость. Тогда во весь день ноги будут теплые. А и без печки – все одно хорошо.
Сто четвертая бригада вошла в большой зал в авторемонтных, где остеклено с осени и