Page 171 - Живые и мертвые

Синцов вспомнил остановку там, в плену, на дороге, в родильном доме, и подумал о
немцах и о том, что им нельзя, невозможно отдать Москву.
– Кому долить? Кому долить? – постукивая половником по клеенке раздаточного стола,
покрикивала женщина в ватнике и платке. Она как выходила на улицу, так и оставалась во
всем этом и сейчас, только повязала поверх ватника большой грязный фартук. – Кому
долить, работнички, а то третья очередь придет – все съест!
Синцов попросил долить, и чем он больше ел, тем больше чувствовал голод и вообще,
кажется, окончательно приходил в себя.
После обеда работали до самой темноты. Темнота совпала с воздушной тревогой; метро
было рядом, и Синцов вместе со всеми спустился туда.
Женщины с детьми забрались в метро заранее и устраивались по-домашнему: с
тюфяками, одеялами, подушками, бутылочками с молоком. Дети, уже привычные к этой
обстановке, как ни в чем не бывало засыпали на своих тюфячках и одеялах.
Синцов нашел свободное место, притулился к стене, обхватил длинными руками
длинные ноги и уткнулся лицом в колени. От тепла и сытости его клонило в сон, да он и не
старался противиться. Сегодня день снова был прожит так, как он привык жить: за общим
делом, вместе с другими людьми.
«А теперь, когда кончится тревога, выйду и все-таки найду этого Юферева…» – думал
он сквозь уже навалившийся на него сон.
– Подвиньтесь немножко, – услышал он женский голос, – я ребенка положу!
Он подвинулся, не открывая глаз, и услышал, как рядом с ним положили сладко
посапывавшего ребенка.
– Вчера девятый таран был над Москвой, – сказал мужской голос.
– Это же надо, чтобы самому с самолетом – в самолет!
– Вот уж именно, смертию смерть поправ, – ответил третий голос.
А женский, молодой, восторженный, перебил:
– Все бы отдала таким людям!..
– Отдать можно, брать им недосуг, – отозвался кто-то.
Кругом заговорили о таранах, этот разговор волновал всех.
– Немцы не так теперь нахально летать стали, – сказал громкий бас, и все согласились с
этим замечанием.
– Верно, верно, не так…
– Это после таранов.
– Боятся таранов…
Мысли Синцова, уже и так полусонные, запутались окончательно; ему показалось, что
он летит куда-то. С этим ощущением полета он и заснул, последним усилием подняв голову
с колен и откинув ее к стене.
Проснулся он оттого, что кто-то мягко толкал его в плечо:
– Товарищ, а товарищ…
Он открыл глаза. Метро было почти пусто, только кое-где виднелись одинокие фигуры.
Молодая женщина, скатав матрасик, увязывала его бечевкой. Рядом с ней стоял пятилетний
паренек в ушанке.
– Это я вас толкала, вы извините, – сказала женщина, – но вы так долго спали со
вчерашнего дня, и я подумала, может, вы работу проспите…
– Да, да, – вскинулся Синцов. – А что… а сколько времени?
– Да уже семь.
– Семь?!
Он удивленно посмотрел на нее и только теперь понял, что проспал ночь напролет.

Прошли ровно сутки, и Синцов стоял снова перед тем же самым зданием райкома. В
половине окон вылетели стекла, их забили фанерой, выкрашенной под цвет стен. Наискосок
от райкома четырехэтажное здание было срезано как ножом.