Page 40 - Живые и мертвые

шесть понтонов, но это еще не бой.
– Я, когда вышел из Могилева, – сказал Синцов, – слышал за южной окраиной
артиллерийский бой.
– Что ж, – сказал полковник. – Значит, Серпилин уже дерется. Вчера с
наблюдательного пункта было замечено сосредоточение танков. Но точно не могу сказать, я
с утра здесь. А вообще скоро все вступим в бой, деваться некуда.
Синцову нравилось насмешливое профессиональное спокойствие этого человека,
который, до вчерашнего дня не получая снарядов, наверное, волновался, а сейчас перестал и
говорил о предстоящих боях, словно хозяин стоя перед накрытым столом, на котором все
готово.
Штаб дивизии оказался не там, где его показывал по карте могилевский комендант, а в
редком сосновом лесу, на километр ближе. Посередине леса, под большой сосной, за
раскладным столиком, на раскладном стуле сидел грузный, обливавшийся потом от жары
полковник в расстегнутой на волосатой груди гимнастерке с двумя орденами. Это и был
командир дивизии.
Узнав, что Синцов из фронтовой газеты, полковник почему-то тяжело вздохнул и
сказал, что корреспонденты не по его части, пусть Синцов дожидается здесь замполита или
едет в политотдел.
– А я тут ни при чем, я уже ученый! – сердито крикнул полковник. – Да, да, ученый! –
И на его толстом лице появилось такое свирепое выражение, словно Синцов в чем-то
виноват перед ним.
Синцов отошел и посмотрел на часы. Выл седьмой час, и он решил дождаться
замполита.
– Я еду в политотдел, – сказал, подойдя к нему, Шмаков. – Как вы?
– Подожду здесь. – Синцов пожал руку Шмакову в полной уверенности, что уже
никогда больше не увидит этого человека.
– Может быть, закусить хотите? – сказал, проходя мимо Синцова, седой
полковник-артиллерист, с которым они ехали в машине. – За лесом моя батарея,
артиллеристы вас накормят, скажите, что я приказал.
– Спасибо. – Синцов хлопнул рукой по сумке. – У меня тут все есть.
Действительно, у него в сумке лежали выданная в госпитале банка мясных консервов и
краюха хлеба.
– Что, к нашему обратились, а он послал вас куда подальше? – Полковник, насмешливо
подняв брови, кивнул в сторону шумевшего за своим раскладным столиком командира
дивизии.
– Вроде того.
– Не обижайтесь, надо войти в положение человека. К нам на финской один
корреспондент приехал и что-то сказал ему поперек, а он у нас на расправу скор – дал с ходу
десять суток ареста. А тот потом, на беду, писателем оказался, да еще известным. Он это
нашему объяснял, когда тот его под арест сажал, но наш не внял, он у нас изящной
литературы не читает. Советую замполита дождаться. И еще дал бы вам совет…
Но какой совет собирался дать насмешливый начальник артиллерии, Синцов так и не
узнал: в лесу разорвался сначала один тяжелый снаряд, потом целая серия, и все – Синцов, и
начальник артиллерии, и командир дивизии – полезли в вырытые между сосен желтые
песчаные щели. Немцы били не по штабу, а по той самой поставленной за лесом батарее,
куда полковник приглашал Синцова перекусить, – это выяснилось из диалога между
залезшим в одну щель с Синцовым насмешливым артиллеристом и толстым командиром
дивизии, сидевшим в другой щели, метрах в двадцати от них.
– Нашли где батарею поставить! – кричал командир дивизии, высовываясь из своей
щели после разрыва.
– Разрешите доложить! – тоже высовываясь из щели и прикладывая руку к козырьку,
кричал ему в ответ начальник артиллерии. – Я вам уже докладывал, когда вы сюда КП