Page 41 - Мастер и Маргарита

содержимое своей стопки. Прожевывая кусок икры, Степа выдавил из себя слова:
— А вы что же… закусить?
— Благодарствуйте, я не закусываю никогда, — ответил незнакомец и налил по второй.
Открыли кастрюлю — в ней оказались сосиски в томате.
И вот проклятая зелень перед глазами растаяла, стали выговариваться слова, и, главное,
Степа кое-что припомнил. Именно, что дело вчера было на Сходне, на даче у автора скетчей
Хустова, куда этот Хустов и возил Степу в таксомоторе. Припомнилось даже, как нанимали
этот таксомотор у «Метрополя», был еще при этом какой-то актер не актер… с патефоном в
чемоданчике. Да, да, да, это было на даче! Еще, помнится, выли собаки от этого патефона.
Вот только дама, которую Степа хотел поцеловать, осталась неразъясненной… черт ее знает,
кто она… кажется, в радио служит, а может быть, и нет.
Вчерашний день, таким образом, помаленьку высветлялся, но Степу сейчас гораздо
более интересовал день сегодняшний и, в частности, появление в спальне неизвестного, да
еще с закуской и водкой. Вот что недурно было бы разъяснить!
— Ну, что же, теперь, я надеюсь, вы вспомнили мою фамилию?
Но Степа только стыдливо улыбнулся и развел руками.
— Однако! Я чувствую, что после водки вы пили портвейн! Помилуйте, да разве это
можно делать!
— Я хочу вас попросить, чтоб это осталось между нами, — заискивающе сказал Степа.
— О, конечно, конечно! Но за Хустова я, само собой разумеется, не ручаюсь.
— А вы разве знаете Хустова?
— Вчера в кабинете у вас видел этого индивидуума мельком, но достаточно одного
беглого взгляда на его лицо, чтобы понять, что он — сволочь, склочник, приспособленец и
подхалим.
«Совершенно верно!» — подумал Степа, пораженный таким верным, точным и
кратким определением Хустова.
Да, вчерашний день лепился из кусочков, но все-таки тревога не покидала директора
Варьете. Дело в том, что в этом вчерашнем дне зияла преогромная черная дыра. Вот этого
самого незнакомца в берете, воля ваша, Степа в своем кабинете вчера никак не видал.
— Профессор черной магии Воланд, — веско сказал визитер, видя Степины
затруднения, и рассказал все по порядку.
Вчера днем он приехал из-за границы в Москву, немедленно явился к Степе и
предложил свои гастроли в Варьете. Степа позвонил в московскую областную зрелищную
комиссию и вопрос этот согласовал (Степа побледнел и заморгал глазами), подписал с
профессором Воландом контракт на семь выступлений (Степа открыл рот), условился, что
Воланд придет к нему для уточнения деталей в десять часов утра сегодня… Вот Воланд и
пришел!
Придя, был встречен домработницей Груней, которая объяснила, что сама она только
что пришла, что она приходящая, что Берлиоза дома нет, а что если визитер желает видеть
Степана Богдановича, то пусть идет к нему в спальню сам. Степан Богданович так крепко
спит, что разбудить его она не берется. Увидев, в каком состоянии Степан Богданович,
артист послал Груню в ближайший гастроном за водкой и закуской, в аптеку за льдом и…
— Позвольте с вами рассчитаться, — проскулил убитый Степа и стал искать бумажник.
— О, какой вздор! — воскликнул гастролер и слушать ничего больше не захотел.
Итак, водка и закуска стали понятны, и все же на Степу было жалко взглянуть: он
решительно не помнил ничего о контракте и, хоть убейте, не видел вчера этого Воланда. Да,
Хустов был, а Воланда не было.
— Разрешите взглянуть на контракт, — тихо попросил Степа.
— Пожалуйста, пожалуйста…
Степа взглянул на бумагу и закоченел. Все было на месте. Во-первых,
собственноручная Степина залихватская подпись! Косая надпись сбоку рукою финдиректора
Римского с разрешением выдать артисту Воланду в счет следуемых ему за семь выступлений