Page 14 - Обелиск
P. 14

Должно  быть,  лет  тридцать.  Мы  стоим  на  веранде,  дети  толпятся  во  дворе,  а
               Миклашевич-старший  в  длинном  красном  кожухе  ведет  к  шоссе  Павлика.  Атмосфера
               напряженная, детвора на нас смотрит, милиционер молчит. Мороз просто оцепенел. Те двое
               далековато уже отошли по аллейке и тут, видим, останавливаются, отец тормошит сына за
               руку,  тот  начинает  вырываться,  да  куда  там,  не  вырвешься.  Потом  Миклашевич  снимает
               одной рукой с кожуха ремень и начинает бить сына.  Не дождавшись, пока уйдут с чужих
               глаз.  Павлик  вырывается,  плачет,  детвора  во  дворе  шумит,  некоторые  поворачиваются  в
               нашу сторону с упреком в глазах, чего-то ждут от своего учителя. И что ты думаешь? Мороз
               вдруг  срывается  с  веранды  и,  хромая,  через  двор  –  туда.  «Стойте, –  кричит, –  прекратите
               избиение!»
                     Миклашевич и впрямь остановился, перестал бить, сопит, зверем смотрит на учителя, а
               тот подходит, вырывает Павлову руку из отцовской и говорит прерывающимся от волнения
               голосом: «Вы у меня его не получите!  Понятно?» Миклашевич, разъяренный, – к учителю,
               но  и  Мороз,  не  глядя,  что  калека,  тоже  грудью  вперед  и  готов  в  драку.  Но  тут  уже  мы
               подоспели, разняли, не дали подраться.
                     Разнять-то разняли, а что дальше? Павлик убежал в школу, отец ругается и грозится, я
               молчу.  Милиционер  ждет  –  он  что,  он  исполнитель.  Кое-как  утихомирили  обоих.
               Миклашевич пошел на шоссе, а мы втроем остались – что делать? Тем более что Мороз сразу
               же объявил с присущей ему категоричностью: такому отцу парня не отдам.
                     Вернулись  с  милиционером  в  район  ни  с  чем,  наказ  прокурорский  не  выполнили.
               Передали все дело на исполком, назначили комиссию, а отец тем временем подал в суд. Да,
               было  хлопот  и  неприятностей  и  ему  и  мне  –  хватило  обоим.  Но  Мороз  все-таки  своего
               добился:  комиссия  решила  передать  парня  в  детдом.  Правда,  с  выполнением  этого
               соломонова решения Мороз не спешил и, наверное, правильно делал.
                     Тут  еще  надо  вспомнить  одно  обстоятельство.  Дело  в  том,  что  как  я  уже  говорил,
               школы  создавались  заново,  почти  всего  не  хватало.  Каждый  день  в  район  приезжали  из
               деревень учителя, жаловались на условия, просили то парты, то доски, то дрова, то керосин,
               то бумагу – и, уж конечно, учебники. Учебников не хватало, мало было библиотек. А читали
               здорово,  читали  все:  школьники,  учителя,  молодежь.  Книги  добывали  где  только  было
               возможно. Мороз, когда приезжал в местечко, наседал на меня чаще всего с одной просьбой:
               дайте  книг.  Кое-что  я,  конечно,  ему  давал,  но,  понятно,  немного.  К  тому  же,  признаться,
               думал:  школа  маленькая,  зачем  ему  там  большая  библиотека?  Тогда  он  взялся  добывать
               книги сам.
                     Километрах  в  трех  от  райцентра,  может,  знаешь,  есть  село  Княжево.  Село  как  село,
               ничего там княжеского нет, но когда-то неподалеку от него была панская усадьба – в войну
               при  немцах  сгорела.  А  при  поляках  там  жил  какой-то  богатый  пан,  после  него  осталась
               всякая  всячина  и,  понятно,  библиотека.  Я  там  был  как-то,  поглядел  –  казалось,  ничего
               подходящего. Книг много, новые и старые, но все на польском да на французском. Мороз
               выпросил разрешение съездить туда, отобрать кое-что для школы.
                     И  знаешь,  ему  повезло.  Где-то  на  чердаке,  кажется,  откопал  сундук  с  русскими
               книгами,  и  среди  всего  не  слишком  стоящего  –  разных  там  годовых  комплектов  «Нивы»,
               «Мира божьего», «Огонька» – оказалось полное собрание сочинений Толстого. Мне об этом
               ничего не сказал, а в первый же выходной взял в Сельце фурманку, ученика того, переростка
               – и в Княжево. Но дело было к весне, дорога раскисла, как на беду, снесло мост, близко к
               усадьбе  никак  не  подъехать.  Тогда  он  начал  носить  книги  через  реку  по  льду.  Все  шло
               хорошо, но в самом конце, уже в потемках, провалился у берега. Правда, ничего страшного
               не  случилось,  но  ноги  промочил  до  колен,  простудился  и  слег.  Да  слег  основательно,  на
               месяц. Воспаление легких. Мне сказал об этом приезжий дядька из Сельца, и вот я ломаю
               голову: как быть? Учитель болеет, школу хоть закрывай. Пани Ядя, помнится, тогда уже не
               работала,  выехала  куда-то,  замены  ему  никакой  нет,  ребятам  раздолье.  Знаю,  надо  бы
               съездить, да времени нет  – мотаюсь по району:  открываем школы, организуем колхозы. И
               все же как-то проездом завернул в ту аллейку. Дай, думаю, проведаю Мороза, как он там,
   9   10   11   12   13   14   15   16   17   18   19