Page 31 - Олеся

бледность испугала меня. Я кинулся к ней и крепко сжал ее руки.
– Олеся… что с тобой? Олеся… милая!..
– Ничего… извините меня… это пройдет. Так… голова закружилась…
Она сделала над собой усилие и прошла вперед, не отнимая у меня своей руки.
– Олеся, ты теперь обо мне дурно подумала, – сказал я с упреком. – Стыдно тебе!
Неужели и ты думаешь, что я могу уехать, бросив тебя? Нет, моя дорогая. Я потому и начал
этот разговор, что хочу сегодня же пойти к твоей бабушке и сказать ей, что ты будешь моей
женой.
Совсем неожиданно для меня, Олесю почти не удивили мои слова.
– Твоей женой? – Она медленно и печально покачала головой. – Нет, Ванечка, милый,
это невозможно!
– Почему же, Олеся? Почему?
– Нет, нет… Ты и сам понимаешь, что об этом смешно и думать. Ну какая я тебе жена
на самом деле? Ты барин, ты умный, образованный, а я? Я и читать не умею, и куда ступить
не знаю… Ты одного стыда из-за меня не оберешься…
– Это все глупости, Олеся! – возразил я горячо. – Ты через полгода сама себя не
узнаешь. Ты не подозреваешь даже, сколько в тебе врожденного ума и наблюдательности.
Мы с тобой вместе прочитаем много хороших книжек, познакомимся с добрыми, умными
людьми, мы с тобой весь широкий свет увидим, Олеся… Мы до старости, до самой смерти
будем идти рука об руку, вот как теперь идем, и не стыдиться, а гордиться тобой я буду и
благодарить тебя!..
На мою пылкую речь Олеся ответила мне признательным пожатием руки, но
продолжала стоять на своем.
– Да разве это одно?.. Может быть, ты еще не знаешь?.. Я никогда не говорила тебе…
Ведь у меня отца нет… Я незаконная…
– Перестань, Олеся… Это меньше всего меня останавливает. Что мне за дело до твоей
родни, если ты сама для меня дороже отца и матери, дороже целого мира? Нет, все это
мелочи, все это пустые отговорки!..
Олеся с тихой, покорной лаской прижалась плечом к моему плечу.
– Голубчик… Лучше бы ты вовсе об этом не начинал разговора… Ты молодой,
свободный… Неужели у меня хватило бы духу связать тебя по рукам и по ногам на всю
жизнь?.. Ну, а если тебе потом другая понравится? Ведь ты меня тогда возненавидишь,
проклянешь тот день и час, когда я согласилась пойти за тебя. Не сердись, мой дорогой! – с
мольбой воскликнула она, видя по моему лицу, что мне неприятны эти слова. – Я не хочу
тебя обидеть. Я ведь только о твоем счастье думаю. Наконец, ты позабыл про бабушку. Ну
посуди сам, разве хорошо будет с моей стороны ее одну оставить?
– Что ж… и бабушке у нас место найдется. (Признаться, мысль о бабушке меня сильно
покоробила.) А не захочет она у нас жить, так во всяком городе есть такие дома… они
называются богадельнями… где таким старушкам дают и покой, и уход внимательный…
– Нет, что ты! Она из леса никуда не пойдет. Она людей боится.
– Ну, так ты уж сама придумывай, Олеся, как лучше. Тебе придется выбирать между
мной и бабушкой. Но только знай одно – что без тебя мне и жизнь будет противна.
– Солнышко мое! – с глубокой нежностью произнесла Олеся. – Уж за одни твои слова
спасибо тебе… Отогрел ты мое сердце… Но все-таки замуж я за тебя не пойду… Лучше уж я
так пойду с тобой, если не прогонишь… Только не спеши, пожалуйста, не торопи меня. Дай
мне денька два, я все это хорошенько обдумаю… И с бабушкой тоже нужно поговорить.
– Послушай, Олеся, – спросил я, осененный новой догадкой. – А может быть, ты
опять… церкви боишься?
Пожалуй, что с этого вопроса и надо было начать. Почти ежедневно спорил я с Олесей,
стараясь разубедить ее в мнимом проклятии, тяготеющем над ее родом вместе с обладанием
чародейными силами. В сущности, в каждом русском интеллигенте сидит немножко
развивателя. Это у нас в крови, это внедрено нам всей русской беллетристикой последних