Page 27 - Олеся

(два раза приезжавшего ко мне из местечка). Про доктора она заставила меня рассказать
несколько раз подряд, и я порою замечал на ее губах беглую насмешливую улыбку.
– Ах, зачем я не знала, что вы захворали! – воскликнула она с нетерпеливым
сожалением. – Я бы в один день вас на ноги поставила… Ну, как же им можно доверяться,
когда они ничего, ни-че-го не понимают? Почему вы за мной не послали?
Я замялся.
– Видишь ли, Олеся… это и случилось так внезапно… и кроме того, я боялся тебя
беспокоить. Ты в последнее время стала со мной какая-то странная, точно все сердилась на
меня или надоел я тебе… Послушай, Олеся, – прибавил я, понижая голос, – нам с тобой
много, много нужно поговорить… только одним… понимаешь?
Она тихо опустила веки в знак согласия, потом боязливо оглянулась на бабушку и
быстро шепнула:
– Да… я и сама хотела… потом… подождите…
Едва только закатилось солнце, как Олеся стала меня торопить идти домой.
– Собирайтесь, собирайтесь скорее, – говорила она, увлекая меня за руку со скамейки. –
Если вас теперь сыростью охватит, – болезнь сейчас же назад вернется.
– А ты куда же, Олеся? – спросила вдруг Мануйлиха, видя, что ее внучка поспешно
набросила на голову большой серый шерстяной платок.
– Пойду… провожу немножко, – ответила Олеся.
Она произнесла это равнодушно, глядя не на бабушку, а в окно, но в ее голосе я уловил
чуть заметный оттенок раздражения.
– Пойдешь-таки? – с ударением переспросила старуха.
– Да, и пойду! – возразила она надменно. – Уж давно об этом говорено и
переговорено… Мое дело, мой и ответ.
– Эх, ты!.. – с досадой и укоризной воскликнула старуха.
Она хотела еще что-то прибавить, но только махнула рукой, поплелась своей дрожащей
походкой в угол и, кряхтя, закопошилась там над какой-то корзиной.
Я понял, что этот быстрый недовольный разговор, которому я только что был
свидетелем, служит продолжением длинного ряда взаимных ссор и вспышек. Спускаясь
рядом с Олесей к бору, я спросил ее:
– Бабушка не хочет, чтобы ты ходила со мной гулять? Да?
Олеся с досадой пожала плечами.
– Пожалуйста, не обращайте на это внимания. Ну да, не хочет… Что ж!.. Разве я не
вольна делать, что мне нравится?
Во мне вдруг поднялось неудержимое желание упрекнуть Олесю за ее прежнюю
суровость.
– Значит, и раньше, еще до моей болезни, ты тоже могла, но только не хотела
оставаться со мною один на один… Ах, Олеся, если бы ты знала, какую ты причинила мне
боль… Я так ждал, так ждал каждый вечер, что ты опять пойдешь со мною… А ты, бывало,
всегда такая невнимательная, скучная, сердитая… О, как ты меня мучила, Олеся!..
– Ну, перестаньте, голубчик… Забудьте это, – с мягким извинением в голосе попросила
Олеся.
– Нет, я ведь не в укор тебе говорю, – так, к слову пришлось… Теперь я понимаю,
почему это было… А ведь сначала – право, даже смешно и вспомнить – я подумал, что ты
обиделась на меня из-за урядника. И эта мысль меня сильно огорчала. Мне казалось, что ты
меня таким далеким, чужим человеком считаешь, что даже простую дружескую услугу тебе
от меня трудно принять… Очень мне это было горько… Я ведь и не подозревал, Олеся, что
все это от бабушки идет…
Лицо Олеси вдруг вспыхнуло ярким румянцем.
– И вовсе не от бабушки!.. Сама я этого не хотела! – горячо, с задором воскликнула она.
Я поглядел на нее сбоку, так что мне стал виден чистый, нежный профиль ее слегка
наклоненной головы. Только теперь я заметил, что и сама Олеся похудела за это время и