Page 70 - Пастух и пастушка
P. 70

комок собьются в промежности, будут  жрать бесчувственное тело, пока оно
                  еще
                  теплое,  потом  сыпанут  с  него серой  пылью, покопошатся и застынут
                  вокруг
                  трупа.  Они   тоже   подохнут!   Напьются   крови,  нажрутся  и  передохнут!
                  Пере-до-о-ох ну т!..
                       Неистовое, мстительное  чувство охватило Бориса,  вызвало в  нем прилив
                  негодования,  но  голос  еще  живого  человека, испеченный морозом,
                  царапал
                  сердце.
                       Немец вывалился из норки,  дергался  в снегу живым до пояса
                  туловищем,
                  пытался  ползти  за  Борисом  и все  протягивал  ему  руку. Он еще  надеялся
                  выкупить свою жизнь такими крохотными, такими дешевенькими часами.
                       - Да иди же ты, ебут твою мать! - гаркнул Мохнаков.
                       Рванувшись  вверх,  Борис  приступил  полу  шинели,  упал и  замолотил,
                  замолотил руками и ногами, словно выбивался вплавь из давящей глубины.
                       Донеслось  хриплое,  надтреснутое  завывание  -   так  кричат  в  тайге
                  изнемогающие звери, покинутые своим табуном.
                       Борис прикрыл уши  рукавицами,  но он слышал, слышал предсмертный
                  вой и
                  экономную очередь автомата, оборвавшую его.
                       Под ясным и  холодным солнцем, окольцованным  стужей,
                  укатывающимся за
                  косогор, двигались люди. Снежно и тихо было вокруг, до звона в ушах.

                       Мохнаков  догнал  Бориса  в  поле,  подвел  к  повозке,  опрокинул  ее,
                  вытряхнув, будто из домовины, окоченевшего раненого, хлопнул по  дну
                  повозки
                  ладонью,  с исподу и вовсе на домовину  похожей, разулся и начал
                  вытряхивать
                  из валенок снег.
                       - Чо сидишь-то? Маму вспомнил? Переверни портянки сухим концом!
                       Борис стягивал валенки, вытряхивал и выбирал из них горстями снег,  а в
                  голове  его само  собой  повторялось и повторялось: "Больную птицу  и в стае
                  клюют. Больную птицу..."
                       От  хутора к местечку тянулись колонны пленных. В кюветах,
                  запорошенных
                  снегом,  валялись  убитые  кони  и  люди. Кюветы забиты  барахлом,  мясом
                  и
                  железом. За хутором, в полях и возле  дороги  скопища распотрошенных
                  танков,
                  скелеты машин. Всюду дымились кухни, ужо налажены были пожарки:
                  бочки из-под
                  бензина,  под  которыми  пластался  огонь;  в   глухо  закрытых  бочках,  на
   65   66   67   68   69   70   71   72   73   74   75