Page 77 - Пастух и пастушка

качающаяся в мерклом, как бы бредовом свету, есть та, у которой
стремительно
катится вниз исток грудей, и кружит он кровь, гремящее набатом сердце
под
ослепительно мерцающим загадочным телом. Женщина! Так вот что такое
женщина!
Что же это она с ним сделала? Сорвала, словно лист с дерева, закружила,
закружила и понесла, понесла над землею - нет в нем веса, нет под ним
тверди...
Ничего нет. И не было. Есть только она, женщина, которой ом
принадлежит
весь до последней кровинки, до остатнего вздоха, и ничего уж с этим
поделать
никто не сможет! Это всего сильнее на свете!
Далеко-далеко, где-то в пространстве он нащупал ее руку и почувствовал
пупырышки под пальцами, каждую, даже невидимую глазом пушинку
тела
почувствовал, будто бы не было или не стало на его пальцах кожи и он
прикоснулся голым первом к ее руке. Дыхание в нем вовсе пресеклось.
Сердце
зашлось в яростном бое. В совсем уж бредовую темень, в совсем горячий,
испепеляющий огненный вал опрокинуло взводного.
Дальше он ничего не помнил.
Обжигающий просверк света ударил его но глазам, он загнанно упал
лицом

в подушку.
Не сразу он осознал себя, не вдруг воспринял и ослепительно яркий свет
лампочки. Но женщину, прикрывшую рукою лицо, увидел отчетливо и и
страхе
сжался. Ему так захотелось провалиться сквозь землю, сдохнуть или убежать
к
солдатам на кухню, что он даже тонко простонал.
Что было, случилось минуты назад? Забыть бы все, сделать бы так, будто
ничего не было, тогда бы уж он не посмел обижать женщину разными
глупостями
- без них вполне можно обойтись, не нужны они совершенно...
"Так вот оно как! И зачем это?"-Борис закусил до боли губу, ощущая, как
отходит загнанное сердце и выравнивается разорванное дыхание.
Никакого
такого наслаждения он как будто и не испытал, помнил лишь, что женщина
в
объятиях почему-то кажется маленькой, и от этого еще больше страшно
и
стыдно.
Так думал взводный и в то же время с изумлением ощущал, как давно