Page 85 - Пастух и пастушка

- Поду-умаешь! Мне самому двадцатый!
- Вот видишь, я старше тебя на сто лет! -Люся осторожно, как ребенка,
уложила его на подушку.- А времени-то третий час!..
Кто-то из солдат опять зашевелился на кухне, потел, запнулся за корыто,
выругался хрипло. И они опять, притихнув, переждали тревогу. От окна
падал
рассеянный полумрак, высветляя плечи Люси, пробегая искристыми
светляками по
стеклу, взблескивая снежно в ее волосах. Накаленно светились ядрышки
ее
зрачков. Под ресницами, под маленьким, круто вздернутым
подбородком
притемни-лось. Уже предчувствуя утро и разлуку, прижавшись друг к
другу,
сидели они. И ничего им больше не хотелось: ни говорить, ни думать,
только
сидеть так вот вдвоем и полудремном забытьи и чувствовать друг друга
откровенными, живыми телами, испытывая неведомое блаженство, от
которого
душа делалась податливой, мягкой, плюшевой делалась душа.

Часть третья. ПРОЩАНИЕ

Горькие слезы застлали мой взор.
Хмурое утро крадется, как вор, ночи вослед.
Проклято будь наступление дня!
Время уводит тебя и меня в серый рассвет.

Из лирики вагантов

Окно засветилось, и комната стала наливаться красным светом.
Одноголосо
зарыдала соседская дворняга в переулке, морозно дребезжа, звякнул
колокол.
Яблонька за окном начала дергаться, шевелиться, приближаясь к окну. Все
в
комнате сделалось живое, задвигалось тенями, замельтешили кресты от рам
на