Page 97 - Пастух и пастушка

белые волшебные кущи, папоротники, цветы, пальмы.
- Какая вы красивая, мадам!
Она потеребила ленточку, намотала ее на палец.
- Я сама еще в девчонках это платье шила.
- Да ну-у-у! Шикарное платье! Шикарное!
- Просмешник! Ладно, все равно другого нет.- Люся уткнулась носом в
мятый, будто изжеванный погон лейтенанта и дрогнула: стойкий запах
гари,
земли, пота не истребило стиркой.- Мне хочется сделать что-нибудь такое...-
подавляя в себе тревогу, повертела она в воздухе рукой,- сыграть что-нибудь
старинное и... поплакать. Да нет инструмента, и играть я давно разучилась.-
Она шевельнула раз-другой кисточками ресниц и отвернулась.- Ну
поплыла,
баба!.. Как все-таки легко свести нашего брата с ума!..
Борис тронул косу, шею, платье - ровно бы уносило ее от него, эту
грустную и покорную женщину, с такими близкими и в то же время
такими
далекими глазами, уносило в народившийся день, в обыденную жизнь, а он
хотел
удержать ее, удержать то, что было с ним и только у них.
Она ловила его руки, пыталась прижать к себе: вот, мол, я, вот, с
тобой, тут, рядом...
Завтракали на кухне. Люся хотя и прятала глаза, но распоряжалась за
столом бойчее, чем прежде. Солдаты многозначительно и незлобно
подшучивали,

утверждая, что лейтенант шибко сдал после тяжких боев, один на один
выдерживая натиск противника, а они вот, растяпы, дрыхли и не
исполнили
того, чему их учили в школе,- на выручку командиру не пришли. А тоже
ведь
пели когда-то: "Вот идет наш командир со своим отрядом! Эх, эх, эх-ха-ха, со
своим отрядом!" Отряд-то спать только и горазд! Нехорошо! Запущена
политико-воспитательная работа во взводе, запущена, и надо ее подтянуть,
чтобы командир за всех один не отдувался.
Только Шкалик ничего понять не мог. Выжатый, мятый, дрожа
фиолетовыми
губами, он сидел за столом смирным стриженым послушником,
подавленный
мирскими грехами. Поднесли ему опохмелиться. Он закрылся руками, как
от
нечистой силы. Дали человеку капустного рассола с увещеванием: "Не
умеешь,
так не пей!"
Люся убрала посуду, поворошила в столе. Среди пуговиц, ниток и
ржавых