Page 328 - Петр Первый

Туда – в Ладожское озеро – упирались все три великих пути от трех морей, – Волга, Дон и
Свирь. От четвертого – Балтийского моря – Ладогу отделял небольшой проток Нева,
оберегаемый двумя крепостями – Нотебургом и Ниеншанцем. Голландский инженер
Исаак Абрагам говорил Петру, указывая на карту: «Прокопав шлюзовые каналы, вы
оживите мертвые моря, и сотни ваших рек, воды всей страны устремятся в великий
поток Невы и понесут ваши корабли в открытый океан».
Туда, на овладение Невой, и обратились усилия с осени семьсот второго года. Апраксин –
сын адмирала – все лето разорял Ингрию, дошел до Ижоры и на берегу быстрой речки,
вьющейся по приморской унылой равнине, разбил шведского генерала Кронгиорта,
отбросил его на Дудергофские холмы, откуда тот в конфузии отступил за Неву в
крепостцу Ниеншанц, что на Охте.
Апраксин с войском пошел к Ладоге и стал на реке Назии. Борис Петрович Шереметьев
шел туда же из Новгорода с большой артиллерией и обозами. Петр с пятью батальонами
семеновцев и преображенцев приплыл от Архангельска в Онежскую губу и высадился на
плоском побережье близ рыбачьей деревни Нюхча. Отсюда он послал в Сороку, в
раскольничий погост, что при устье Выга, капитана Алексея Бровкина. (Летом Иван
Артемич – добился – разменял сына на пленного шведского подполковника, – сам ездил в
Нарву, еще дал в придачу триста ефимков.) Алексей должен был проплыть в челне по
всему Выгу и посмотреть – пригодна ли река для шлюзованья.
Из Нюхчи войска пошли через Пул-озеро и погост Вожмосальму на Повенец, –
просеками, гатями и мостами. Дорогу эту в три месяца построил сержант Щепотев,
согнав крестьян и монастырских служек из Кеми, из Сумского посада, из раскольничьих
погостов и скитов. Войска волокли на катках две оснащенные яхты. Шли болотами, где
гнил лес и звенели комары, мхом, как шубою, покрыты были огромные камни. Увидели
дивное Выг-озеро с множеством лесистых островов, – их ощетиненные горбы, подобно
чудовищам, выходили из залитых солнцем вод. В бледном небе – ни облака, озеро и
берега – пустынны, будто все живое попряталось в чащобы.
.. . . . . . . . . . . .

В десяти верстах от военной дороги, в Выгорецкой Даниловой обители день и ночь шли
службы, как на страстную седьмицу. Мужчины и женщины в смертной холщовой одежде
молились коленопреклоненные, неугасимо жгли свечи. Все четверо ворот – наглухо
заперты, в воротных сторожках и около моленных заготовлены солома и смола. В эти дни
из затвора вышел старец Нектарий. После сожжения паствы и побега он, будучи не при
деле, поселился в обители. Но Андрей Денисов его не жаловал и к народу не допускал.
Нектарий со зла сел в яму молчальником, сидел молча два года. Когда к яме, прикрытой
жердями и дерном, кто-либо подходил – старец кидал в него калом. Сегодня он
самовольно явился народу, – узкая борода отросла до колен, мантия изъедена червями, в
дырья сквозили желтые ребра. Вздев высохшие руки, он закричал: «Андрюшка Денисов
за пирог с грибами Христа продал… Что смотрите?.. Сам антихрист к нам пожаловал, с
двумя кораблями на полозьях… Набьют вас туда, как свиней, – увезут в ад кромешный…
Спасайтесь… Не слушайте Андрюшку Денисова… Глядите, как он морду надул в
окошке… Ему царь Петр пирог с начинкой прислал…»
Андрей Денисов, видя, что оборачивается худо и, пожалуй, найдутся такие, кто и на
самом деле захочет гореть, – начал попрекать старца и кричал на него из окна кельи:
«Должно быть, в яме ты с ума спятился, Нектарий, тебе только людей жечь – весь бы
мир сжег… Царь нас не трогает, пусть его идет мимо с богом, мы сами по себе… А что
меня пирогом попрекаешь, – пирогов за век ты больше моего сожрал. Мы знаем – кто
тебе по ночам в яму-то курятину таскает, всех курей перевел в обители, – костей полна
яма».
Тогда кое-кто кинулся к яме, и верно, – в углу закопаны куриные кости. Началось
смущение. Андрей Денисов тайно вышел из обители и на хорошей лошади поехал за
реку, к войску, – нашел его по зареву костров, по ржанию коней, по пению медных труб
на вечерней заре.

Петр принял Андрея Денисова в полотняном шатре, – сидел с офицерами у походного
стола, все курили трубки, отгоняя дымом комаров. Увидев свежего мужчину в
подряснике и скуфье, Петр усмехнулся: