Page 10 - Пигмалион

Действие второе
Одиннадцать часов утра. Лаборатория Хиггинса на Уимпол-стрит. Это комната в
первом этаже, с окнами на улицу, предназначенная служить гостиной. Посредине
задней стены — дверь; входя в комнату, вы видите справа у стены две многоярусные
картотеки, поставленные под прямым углом. В этом же углу письменный стол, на
нем — фонограф, ларингоскоп, набор миниатюрных органных труб, снабженных
раздувальными мехами, ряд газовых рожков под ламповыми стеклами, резиновой
кишкой соединенных со вводом в стене, несколько камертонов различных размеров,
муляж половины человеческой головы в натуральную величину, показывающий в
разрезе голосовые органы, и ящик с восковыми валиками для фонографа. Посредине
правой стены — камин; около него, ближе к двери, — удобное кожаное кресло и ящик с
углем. На каминной доске — часы. Между письменным столом и камином — столик
для газет. У противоположной стены, слева от входной двери, — невысокий шкафчик
с плоскими ящиками; на нем телефон и телефонный справочник. Весь левый угол в
глубине занимает концертный рояль, поставленный хвостом к двери; вместо
обычного табурета перед ним скамейка во всю длину клавиатуры. На рояле ваза с
фруктами и конфетами. Середина комнаты свободна от мебели. Кроме кресла,
скамейки у рояля и двух стульев у письменного стола, в комнате есть еще только
один стул, который не имеет особого назначения и стоит недалеко от камина. На
стенах висят гравюры, большей частью Пиранези , и портреты меццотинто .
Картин нет.

Пикеринг сидит за письменным столом и складывает карточки, которые он, видимо,
только что разбирал. Хиггинс стоит рядом, у картотеки, и задвигает выдвинутые
ящики. При дневном свете видно, что это крепкий, полнокровный, завидного здоровья
мужчина лет сорока или около того; на нем черный сюртук, какие носят адвокаты и
врачи, крахмальный воротничок и черный шелковый галстук. Он принадлежит к
энергическому типу людей науки, которые с живым и даже страстным интересом
относятся ко всему, что может явиться предметом научного исследования, и вполне
равнодушны к вещам, касающимся лично их или окружающих, в том числе к чужим
чувствам. В сущности, несмотря на свой возраст и комплекцию, он очень похож на
неугомонного ребенка, шумно и стремительно реагирующего на все, что привлекает
его внимание, и, как ребенок, нуждается в постоянном присмотре, чтобы нечаянно не
натворить беды. Добродушная ворчливость, свойственная ему, когда он в хорошем
настроении, сменяется бурными вспышками гнева, как только что-нибудь не по нем;
но он настолько искренен и так далек от злобных побуждений, что вызывает
симпатию даже тогда, когда явно не прав.
Хиггинс(задвигая последний ящик). Ну вот, как будто и все.

Пикеринг. Удивительно, просто удивительно! Но должен вам сказать, что я и половины
не запомнил.

Хиггинс. Хотите, можно кое-какие материалы посмотреть еще раз.

Пикеринг(встает, подходит к камину и становится перед ним, спиной к огню). Нет,
спасибо, на сегодня хватит. Я уже больше не могу.
Хиггинс(идет за ним и становится рядом, с левой стороны). Устали слушать звуки?

Пикеринг. Да. Это требует страшного напряжения. До сих пор я гордился, что могу
отчетливо воспроизвести двадцать четыре различных гласных; но ваши сто тридцать
меня совершенно уничтожили. Я не в состоянии уловить никакой разницы между
многими из них.
Хиггинс(со смехом отходит к роялю и набивает рот конфетами). Ну, это дело
практики. Сначала разница как будто незаметна; но вслушайтесь хорошенько, и вы
убедитесь, что все они так же различны, как А и Б.

В дверь просовывается голова миссис Пирс, экономки Хиггинса.
Что там такое?

Миссис Пирс(нерешительно; она, видимо, озадачена). Сэр, вас желает видеть какая-то