Page 48 - Рассказы

только тем, что Филат приносил из своих остатков.
А Филат приносил не остатки, а почти все, что ему полагалось есть у Макара, а себе
оставлял одну хлебную горбушку и четыре картошки.
— Да ты сам-то сыт? — спрашивал Сват. — Гляди, съесть нам немудрено, а ты
ослабнешь!
— Не ослабну! — стеснялся Филат. — Работы сейчас нету, а на одно дыханье много есть
не надо.

Сват обижался:

— Сообразил — дыханье! Ты погляди на Мишу: он тоже одним дыханьем занимается, а
может сейчас любого зверя съесть!

— Могу! — лежа подтвердил Миша и вздохнул от аппетита.

Однажды Филат испуганно проснулся. В закоулке кузницы, где он спал, было так темно,
что Филат чувствовал себя безопасно. Ночь за бревенчатой стеной укрыла слободу тихой
чернотою и спрятала ее из мира до утра. Ничто внятно не тревожилось. Сонные ямщики,
должно быть, не раз меняли отлежанные бока. Захар Васильевич говорил Филату, при
починке плетня, что Настасья Семеновна как повернется ночью, так он летит на пол.
— Да Настя моя еще не так толста, а у кого баба толстая — вот кому горячка! —
рассуждал и смеялся Захар Васильевич.
Но сейчас — совсем тихо; на улице нельзя услышать, как падают на пол мужья от
ворочающихся, разопревших жен.
Вдруг Филат вздрогнул и приподнялся, а потом услышал — раз за разом — резкую,
скорую стрельбу и смутный шум далекого страха.
Забывший сам себя, Филат никогда не видел окрестностей за околицей слободы, только
помнил свою детскую деревню, где рос с матерью. Филату от работы некогда было
опомниться и подумать головой о постороннем, — и так постепенно и нечаянно он отвык
от размышления; а потом, — когда захотел, — уже нечем было: голова от бездействия
ослабла навсегда.
Поэтому Филат сейчас задрожал и испугался от непонимания стрельбы. Про войну он
знал, но вообразить ее не мог ни по каким рассказам Миши.
Стрельба утихла, зато явственно кричали люди. Филат догадался, что это на вокзале, и
вышел наружу.
Небо вызвездило, и Филат внимательно оглядел его. В таком внимании к ночному небу
жила старая мечта Филата — заметить звезду в то время, когда она отрывается с места и
летит. Падающие звезды с детства волновали его, но он ни разу за всю жизнь не мог
увидеть звезду, когда она трогается с неба.

Утром приехал Макар, — без угля и задумчивый:
— Царя давно нету — на железной дороге дезертиры бунтуют… А мы сидим — ничего не
знаем: народ шпалы со станции тащит, паровозы, говорят, артелям будут раздавать.

Филату эта весть была такой чужедальней, что он не очумел от нее, как Макар, а только
молчал от небольшого любопытства. Он смутно чувствовал, что плетни, ведра, хомуты и
другие вещи навсегда останутся в слободе и какой-нибудь человек их будет чинить.

К вечеру, как управился, Филат пошел к Свату, но встретил его с Мишей по дороге.
Миша-гость шел весело и нес целый хлеб, а Сват глядел сам не свой от скрытого
душевного движения.