Page 115 - Поднятая целина
P. 115

— Говоришь, в глаз мне эта статья попала? Нет, не в глаз, а в самое сердце! И наскрозь,
               навылет! И голова моя закружилась не тогда, когда мы колхоз создавали, а вот сейчас, посля
               этой статьи…
                     — После бутылки водки она у тебя закружилась, — тихо вставил Ванюшка Найденов.
                     Разметнов улыбнулся, сочувственно подмигнув, Давыдов нагнул над столом голову, а
               Макар раздул побелевшие ноздри, в мутных глазах его плеснулось бешенство:
                     — Ты,  куженок,  молодой  меня  учить  и  заметки  мне  делать!  У  тебя  ишо  пупок  не
               просох, а я уже бился в то время за Советскую власть и в партии состоял… Так-то! А что я
               выпил ноне, так это — факт, как Давыдов наш говорит. И не бутылку, выпил, а две!
                     — Нашел чем хвалиться! То-то из тебя дурь прет… — хмуро кинул Разметнов.
                     Макар только покосился в его сторону, но заговорил тише и рукой перестал бестолково
               размахивать,  а  накрепко  прижал  ее  к  груди,  да  так  и  остался  стоять  до  конца  своей
               бессвязной, горячей речи.
                     — Дурь из меня зараз не прет, брешешь, Андрюшка! Выпил же я через то, что меня эта
               статья Сталина, как пуля, пронизала навылет, и во мне закипела горючая кровь…  — Голос
               Макара дрогнул, стал еще тише. — Я тут — секретарь ячейки, так? Я приступал к народу и к
               вам, чертям, чтобы курей-гусей в колхоз согнать, так? Я за колхоз как агитировал? А вот как:
               кое-кому  из наших злодеев,  хотя они и  середняки  числются, прямо  говорил:  «Не  идешь в
               колхоз?  Ты,  значится,  против  Советской  власти?  В  девятнадцатом  году  с  нами  бился,
               супротивничал, и зараз против? Ну, тогда и от меня миру не жди. Я тебя, гада, так гробану,
               что  всем  чертям  муторно  станет!»  Говорил  я  так?  Говорил!  И  даже  наганом  по  столу
               постукивал.  Не  отрицаюсь!  Правда,  не  всем,  но  иным  говорил,  какие  в  душе  против  нас
               особенно напряженные. И я зараз не пьяный, пожалуйста, без глупостев! Я этой статьи не
               мог стерпеть, через нее и выпил за полгода первый раз. Какая это есть статья? А эта статья
               такая, что товарищ наш Сталин написал, а я, то есть Макар Нагульнов, брык! — и лежу в
               грязе ниц лицом, столченный, сбитый с ног долой…  Это так? Товарищи! Я же согласен с
               тем,  что  я  влево загибал  с  курями  и  с прочей  живностью…  Но,  братцы,  братцы, отчего  я
               загибал? И зачем вы мне Троцкого на шею вешаете, взналыгиваете меня с ним, что я с ним в
               цобах ходил? Ты, Давыдов, мне все время в глаза ширял, что я — левый троцкист. Но я такой
               грамоты,  как  Троцкий,  не  знаю,  и  я  не  так,  как  он…  к  партии  я  не  ученым  хрящиком
               прирастал, а сердцем и своей пролитой за партию кровью!
                     — Ты по существу говори, Макар! Что ты в такое дорогое время разводишь волынку?
               Время не терпит. Давай предложения, как нам наши общие вшибки поправлять, а этак что ж
               ты, как Троцкий: «Я в партии, я да партия…»
                     — Дай  сказать! —  зарычал  Макар,  вспыхнув  и  еще  крепче  прижав  к  груди  правую
               руку. — От Троцкого я отпихиваюсь! Мне с ним зараз зазорно на одной уровне стоять! Я не
               изменник и наперед вас упреждаю: кто меня троцкистом назовет — побью морду! До мослов
               побью! И я влево с курями ушел не за-ради Троцкого, а я поспешал к мировой революции!
               Через это мне и хотелось все поскорее сделать, покруче собственника — мелкого буржуя —
               завернуть.  Все  на  шаг  ближе  бы  к  расправе  над  мировой  капитализмой!  Ну?  Чего  же  вы
               молчите? Теперича так:  кто же я есть такой, по статье товарища Сталина? Вот что середь
               этой  статьи  пропечатано, —  Макар  достал  из  кармана  полушубка  «Правду»,  развернул  ее,
               медленно  стал  читать:  —  «Кому  нужны  эти искривления,  это  чиновничье  декретирование
               колхозного движения, эти недостойные угрозы по отношению к крестьянам? Никому, кроме
               наших врагов! К чему они могут привести, эти искривления? К усилению наших врагов и
               развенчанию идей колхозного движения. Не ясно ли, что авторы этих искривлений, мнящие
               себя  „левыми“,  на  самом  деле  льют  воду  на  мельницу  правого  оппортунизма?»  Вот  и
               выходит, что я перво-наперво — декретный чиновник и автор, что я развенчал колхозников и
               что я воды налил на правых оппортунистов, пустил в ход ихнюю мельницу. И все это из-за
               каких-то овец, курей, пропади они пропадом! Да из-за того, что пристращал несколько штук
               бывших  белых,  какие  на  тормозах  в  колхоз  спущались.  Неправильно  это!  Создавали,
               создавали колхоз, а статья отбой бьет. Я эскадрон водил и на поляков и на Врангеля и знаю:
   110   111   112   113   114   115   116   117   118   119   120