Page 202 - Поднятая целина

Щукарь.
И петухов затрагивает! Будь заместо майданниковского петуха какой-нибудь кулацкий
— да я его слушать бы в жизни не стал, паразита! На черта он мне сдался бы, кулацкий
прихвостень!.. Ну, хватит разговоров! Ты садись за свою книжку, а я за свою, и с разными
глупыми вопросами ко мне не лезь. В противном случае выгоню без пощады!
Дед Щукарь стал ревностным поклонником и ценителем петушиного пения. Это он
уговорил Макара пойти посмотреть майданниковского петуха. Будто по делу, они зашли во
двор Майданникова. Кондрат был в поле на вспашке майских паров. Макар поговорил с его
женой, спросил, как бы между прочим, почему она не на прополке, а сам внимательно
осматривал важно ходившего по двору петуха. Тот был весьма солидной и достойной
внешности и роскошного рыжего оперения. Осмотром Макар остался доволен. Выходя из
калитки, он толкнул локтем безмолвствовавшего Щукаря, спросил:
— Каков?
— Согласно голосу и обличье. Архирей, а не петух!
Сравнение Макару очень не понравилось, но он промолчал. Они уже почти дошли до
правления, когда Щукарь, испуганно вытаращив глаза, схватил Макара за рукав
гимнастерки:
— Макарушка, могут зарезать!
— Кого?
— Да не меня же, господи помилуй, а кочета! Зарежут, за милую душу! Ох, зарежут!
— Почему же это зарежут? С какой стати? Не пойму я тебя, что ты балабонишь!
— И чего тут непонятного? Он же старее навоза-перегноя, он по годам мне ровесник, а
может, и старше. Я этого кочета ишо с детства помню!
— Не бреши, дед! Кочета по семьдесят годов не живут, в законах природы про это
ничего не написано. Ясно тебе?
— Все одно он старый, у него на бороде все перо седое. Или ты не приметил? —
запальчиво возразил дед Щукарь.
Макар круто повернулся на каблуках. Шел он таким скорым, размашистым и широким
шагом, что Щукарь, поспешая за ним, время от времени переходил на дробную рысь. Через
несколько минут они снова были во дворе Майданникова. Макар вытирал оставшимся на
память о Лушке женским кружевным платочком пот со лба, дед Щукарь, широко раскрыв
рот, дышал, как гончая собака, полдня мотавшаяся за лисой. С лилового языка его мелкими
каплями сбегала на бороденку светлая слюна.
Кондратова жена подошла к ним, приветливо улыбаясь.
— Аль забыли чего?
— Забыл тебе сказать, Прохоровна, вот что: своего кочета ты не моги резать.
Дед Щукарь изогнулся вопросительным знаком, протянул вперед руку и, поводя
грязным указательным пальцем, тяжело дыша, с трудом просипел:
— Боже тебя упаси!..
Макар недовольно покосился на него, продолжал:
— Мы его хотим на племя для колхоза у тебя купить или обменять, потому что, судя по
его обличью, он высоких породистых кровей, может, его предки даже из какой-нибудь
Англии или тому подобной Голландии вывезены на предмет размножения у нас новой
породы. Голландские гусаки с шишкой на носу бывают? Бывают. А может, и этот петух
голландской нации, — ты же этого не знаешь? Ну и я не знаю, а стало быть, резать его ни в
коем случае нельзя.
— Да он на племя не гож, старый дюже, и мы хотели на троицу его зарубить, а себе
добыть молодого.
На этот раз уже дед Щукарь толкнул локтем Макара: мол, что я тебе говорил? — но
Макар, не обращая на него внимания, продолжал убеждать хозяйку:
— Старость — это не укор, у нас пойдет на племя, подкормим как следует пшеницей,
размоченной в водке, и он начнет за курочками ухаживать — аж пыль столбом! Словом, ни в