Page 294 - Поднятая целина

меня-то зубы выросли, а у тебя — нет!»
Но через минуту произошло такое, о чем Давыдов и долгое время спустя не мог
вспоминать без внутреннего содрогания. Расшалившийся Федотка, снова желая привлечь к
себе внимание Давыдова, тихонько постучал о парту, а когда Давыдов рассеянно взглянул на
него, — Федотка, важно откинувшись, полез правой рукой в карман штанишек, вытащил и
опять быстро сунул в карман ручную гранату-«лимонку». Все это произошло так мгновенно,
что Давыдов в первый момент только ошалело заморгал, а бледнеть начал уже после…
«Откуда у него?! А если капсюль вставлен?! Стукнет по сиденью, и тогда… О, черт
тебя, что же делать?!» — с жарким ужасом думал он, закрыв глаза и не чувствуя, как пот
прохладной испариной выступил у него на лбу, на подбородке, на шее.
Надо было что-то немедленно предпринять. Но что? Встать и попытаться силой
отобрать гранату? А если мальчишка испугается, рванется из рук и еще, чего доброго, успеет
швырнуть гранату, не зная, что за этим последует его и чужая смерть… Нет, так делать не
годится. Давыдов решительно отверг этот вариант. Все еще не открывая глаз, он мучительно
искал выхода, торопил мысль, а воображение помимо его воли услужливо рисовало желтую
вспышку взрыва, дикий короткий вскрик, изуродованные детские тела…
Только теперь он ощутил, как медленно стекают со лба капельки пота, скользят по
бокам переносицы, щекочут глазницы. Он хотел достать носовой платок и нащупал в
кармане перочинный нож — давнишний подарок одного старого друга. Давыдова осенило:
правой рукой он вытащил нож, рукавом левой — вытер обильный пот на лбу и с таким
подчеркнутым вниманием стал вертеть и разглядывать нож, как будто видел его впервые в
жизни. А сам искоса посматривал на Федотку.
Нож был старенький, сточенный, но зато боковые перламутровые пластинки его тускло
сияли на солнце, а кроме двух лезвий, отвертки и штопора, в нем имелись еще и
великолепные маленькие ножницы. Давыдов последовательно открывал все эти богатства,
изредка и коротко взглядывая на Федотку. Тот не сводил с ножа зачарованных глаз. Это был
не просто нож, а чистое сокровище! Ничего равного по красоте он еще не видел. Но когда
Давыдов вырвал из записной книжки чистый листок и тут же, быстро орудуя ножничками,
вырезал лошадиную голову, — восторгу Федоткиному не было конца!
Вскоре урок окончился. Давыдов подошел к Федотке, шепотом спросил:
— Видал ножичек?
Федотка проглотил слюну, молча кивнул головой.
Наклонившись, Давыдов шепнул:
— Меняться будем?
— А кого на кого менять? — еще тише прошептал Федотка.
— Нож на железку, какая у тебя в кармане.
Федотка с такой отчаянной решимостью согласия закивал головой, что Давыдов
должен был попридержать его за подбородок. Он сунул в руку Федотки нож, бережно
принял на ладонь гранату. Капсюля в ней не оказалось, и Давыдов, часто дыша от волнения,
выпрямился.
— У вас тут какие-то секреты, — улыбнулась, проходя мимо, учительница.
— Мы с ним старые знакомые, а виделись давно… Вы нас извините, Людмила
Сергеевна, — почтительно сказал Давыдов.
— Я рада, что вы побывали у меня на уроке, — краснея, проговорила девушка.
Не замечая ее смущения, Давыдов попросил:
— Передайте товарищу Шпыню: пусть сегодня вечером зайдет ко мне в правление, а
перед этим пусть прикинет, какой ремонт будем делать школе, и пусть подумает о смете.
Ладно?
— Хорошо, я все передам ему. Вы к нам больше не зайдете?
— Как-нибудь в свободную минуту загляну непременно, факт! — заверил Давыдов и
сейчас же, без видимой связи с предшествовавшим разговором, спросил: — Вы у кого на
квартире находитесь?