Page 297 - Поднятая целина

— Давыдов мне строго-настрого приказал выдавать Лушке харчей, сколько ее
душеньке потребуется, да ишо и пригрозил: «ежели ты или кладовщик сбрехнете хучь одно
слово — не миновать вам Сибири!» Так что ты, милый, помалкивай, давай сала, меду, муки,
на весах не вешая. Не наше с тобой дело судить начальство.
И кладовщик отпускал все, что требовал Островнов, и по его же совету ловко
обвешивал бригадиров, чтобы скрыть недостачу в продуктах.
Почему же теперь Якову Лукичу было не воспользоваться удобным случаем и еще
лишний раз не очернить Давыдова?
Изнывая от безделья, Островнов и кладовщик долго еще «перемывали косточки»
Давыдова, Нагульнова и Разметнова.
А тем временем Давыдов и Шалый уже действовали: чтобы в сарае Фрола Рваного
стало светлее, Давыдов взобрался на крышу, вилами снял солому с двух прогонов, спросил:
— Ну как, старина, виднее теперь?
— Хватит разорять крышу! Зараз тут светло, как на базу, — отозвался изнутри сарая
Шалый.
Давыдов прошел по поперечной балке несколько шагов, легко спрыгнул на мягкую,
перегнойную землю.
— Откуда начнем, Сидорович?
— Хорошие плясуны танцуют всегда от печки, а нам с тобой начинать поиск надо от
стенки, — пробасил старый кузнец.
Вооружившись наскоро сделанными в кузнице щупами — толстыми железными
прутьями с заостренными концами, — они пошли рядом вдоль стены, с силой опуская щупы
в землю, медленно продвигаясь к веялке, лежавшей у противоположной стены. За несколько
шагов до веялки щуп Давыдова почти по самую рукоятку мягко вошел в землю, глухо
звякнул, коснувшись металла.
— Вот и нашли твой клад, — усмехнулся Шалый, берясь за лопату.
Но Давыдов потянул лопату к себе.
— Дай-ка я начну, Сидорович, я помоложе.
На метровой глубине он обрыл кругом массивный сверток. В промасленный брезент
был тщательно завернут станковый пулемет «максим». Из ямы вытаскивали его вдвоем,
молча развернули брезент, так же молча переглянулись и молча закурили.
После двух затяжек Шалый сказал:
— Всурьез собирались Рваные щупать Советскую власть…
— А ты смотри, как по-хозяйски сохранили «максима»: ни ржавчины, ни пятнышка,
хоть сейчас заправляй ленту! А ну, дай-ка я поищу в яме, может, еще что нащупаем…
Через полчаса Давыдов бережно разложил возле ямы четыре цинки с пулеметными
лентами, винтовку, початый ящик винтовочных патронов и восемь ручных гранат с
капсюлями, завернутыми в полусопревший кусок клеенки. В яме, уходившей под каменную
стену, валялся и пустой самодельный чехол. Судя по длине его, в нем когда-то хранилась
винтовка.
До заката солнца Давыдов и Шалый разобрали в кузнице пулемет, тщательно
прочистили, смазали. А в сумерках, в предвечерней ласковой тишине за Гремячим Логом
пулемет зарокотал — воинственно и грозно. Одна длинная очередь, две коротких, еще одна
длинная, и опять — тишина над хутором, над отдыхающей после дневного жара степью,
пряно пахнущей увядшими травами, нагретым черноземом.
Давыдов поднялся с земли, тихо сказал:
— Хорошая машинка! Машинка хоть куда!
В ответ ему гневно забасил Шалый:
— Зараз же пойдем к Островнову, возьмем щупы и весь его баз и все забазья излазим!
И в доме у него учиним поголовный обыск, хватит в зубы ему заглядывать.
— Ты с ума спятил, старик! — холодно отозвался Давыдов. — Кто же это нам
разрешит производить самочинные обыски и будоражить весь хутор? Нет, ты просто спятил