Page 72 - Разгром
P. 72

выпущенными  из-под  фуфайки,  —  с  далеким  хищным  блеском  своих  летящих  глаз,
                  смотревших туда, где в сером утреннем дыму застыли величавые хребты.
                          — Кто знает этого человека? — спросил начальник, обводя всех острым, сверлящим
                  взглядом, задерживаясь на секунду то на одном, то на другом лице.
                         И каждый, на ком останавливался этот взгляд, суетясь и мигая, опускал голову,  —
                  только женщины, не имея сил отвести глаза, смотрели на него немо и тупо, с трусливым и
                  жадным любопытством.
                          —  Никто  не  знает?  —  переспросил  начальник,  насмешливо  подчеркнув  слово
                  “никто”,  точно  ему  было  известно,  что  все,  наоборот,  знают  или  должны  знать  “этого
                  человека”. — Это мы сейчас выясним... Нечитайло! — крикнул он, сделав движение рукой в
                  ту сторону, где на кауром жеребце гарцевал высокий офицер в длинной казачьей шинели.
                         Толпа  глухо  заволновалась,  стоящие  впереди  обернулись  назад,  —  кто-то  в  черной
                  жилетке  решительно  проталкивался  сквозь  толпу,  наклонив  голову  так,  что  видна  была
                  только его теплая меховая шапка.
                          —  Пропустите,  пропустите!  —  говорил  он  скороговоркой,  расчищая  дорогу  одной
                  рукой, а другой ведя кого-то вслед.
                         Наконец он пробрался к самому крыльцу, и обнаружилось, что ведет он худенького
                  черноголового  парнишку  в  длинном  пиджаке,  боязливо  упиравшегося  и  таращившего
                  черные  глаза  то  на  Метелицу,  то  на  начальника  эскадрона.  Толпа  заволновалась  громче,
                  послышались  вздохи  и  сдержанный  бабий  говорок.  Метелица  посмотрел  вниз  и  вдруг
                  признал  в  черноголовом  парнишке  того  самого  пастушонка  —  с  напуганными  глазами,  с
                  тонкой, смешной и детской шеей, — которому он оставил вчера свою лошадь.
                         Мужик, державший его за руку, снял шапку, обнаружив приплюснутую русую голову
                  с  пятнистой  проседью  (точно  его  неровно  посолили),  и,  поклонившись начальнику,  начал
                  было:
                          — Вот тут пастушок у меня...
                         Но, видимо, испугавшись, что не дослушают его, он наклонился к парнишке и, указав
                  пальцем на Метелицу, спросил:
                          — Этот, что ли?
                         В течение нескольких секунд пастушонок и Метелица смотрели прямо в глаза друг
                  другу:  Метелица  —  с  деланным  равнодушием,  пастушонок  —  со  страхом,  сочувствием  и
                  жалостью. Потом парнишка перевел взгляд на начальника эскадрона, задержался на нем, на
                  мгновенье точно одеревенев, потом — на мужика, державшего его за руку и выжидательно
                  наклонившегося к нему, вздохнул глубоко и тяжко и отрицательно покачал головой... Толпа,
                  притихшая настолько, что слышно было, как возится теленок в клети у церковного старосты,
                  чуть колыхнулась и снова замерла...
                          —  Да  ты не  бойся,  дурачок,  не  бойся,  —  с ласковой  дрожью  убеждал  мужик,  сам
                  оробев и засуетившись, быстро тыча пальцем в Метелицу. — Кто же тогда, как не он?.. Да ты
                  признай, признай, не бо... а-а, гад!.. — со злобой оборвал он вдруг и изо всей силы дернул
                  парнишку за руку. — Да он, ваше благородие, кому ж другому быть, — заговорил он громко,
                  точно оправдываясь и униженно суча шапкой. — Только боится парень, а кому же другому,
                  когда в седле конь-то и кобура в сумке... Наехал  вечор на огонек. “Попаси, говорит, коня
                  моего”, — а сам в деревню; а парнишка-то не дождал — светло уж стало, — не дождал, да и
                  пригнал коня, а конь в седле, и кобура в сумке, — кому ж другому быть?..
                          — Кто наехал? Какая кобура? — спросил начальник, тщетно пытаясь понять, о чем
                  идет речь. Мужик еще растерянней засучил шапкой и, вновь сбиваясь и путаясь, рассказал о
                  том, как его пастух пригнал утром чужого коня — в седле и с револьверной кобурой в сумке.
                          —  Вот оно что,  —  протянул начальник эскадрона.  —  Так ведь он не признает?  —
                  сказал он, кивнув на парнишку. — Впрочем, давай его сюда — мы его допросим по-своему...
   67   68   69   70   71   72   73   74   75   76   77