Page 75 - Разгром
P. 75

лошади,  вздымавшиеся  на  дыбы,  бились  на  одном  месте,  крича  что-то,  неслышное  из-за
                  выстрелов. Потом из этой сумятицы вырвался отдельный всадник, в черной папахе и в бурке,
                  и заплясал перед эскадроном, сдерживая лошадь напряженным жестом, размахивая шашкой.
                  Остальные,  как  видно,  плохо  повиновались  ему,  —  некоторые  уже  мчались  прочь,
                  нахлестывая  лошадей;  весь  эскадрон  ринулся  за  ними.  Партизаны  повскакали  с  мест,  —
                  наиболее азартные побежали вдогонку, стреляя на ходу.
                          — Лошадей!.. — кричал Левинсон. — Бакланов, сюда!.. По коням!..
                         Бакланов  со  свирепым,  перекошенным  лицом  пронесся  мимо,  вытянувшись  всем
                  телом, откинув понизу руку с шашкой, блестевшей, как слюда, — за ним с лязгом и гиком
                  мчался взвод Метелицы, ощерившись оружием.
                         Вскоре весь отряд поскакал за ними.
                         Мечик, увлеченный общим потоком, мчался в центре этой лавины. Он не только не
                  испытывал  страха,  но  даже  утерял  всегда  присущее  ему  свойство  отмечать  собственные
                  мысли  и  поступки  и  расценивать  их  со  стороны,  —  он  только  видел  перед  собою  чью-то
                  знакомую спину с чубатой головой, чувствовал, что Нивка не отстает от нее, что враг бежит
                  от них, и вместе со всеми на совесть старался догнать врага и не отстать от знакомой спины.
                         Казачий  эскадрон  скрылся  в  березовой  роще.  Через  некоторое  время  оттуда
                  посыпались частые ружейные выстрелы, но отряд продолжал скакать, не только не замедляя
                  хода, а еще больше горячась и возбуждаясь от выстрелов.
                         Вдруг  мохнатый  жеребец,  мчавшийся  впереди  Мечика,  ткнулся  мордой  в  землю,  и
                  знакомая спина, с чубатой головой, полетела вперед, вытянув руки. Мечик вместе с другими
                  обогнул что-то большое и черное, копошившееся на земле.
                         Не  видя  больше  знакомой  спины,  он  впился  глазами  в  рощу,  стремительно
                  надвигавшуюся  на  него...  Маленькая  бородатая  фигурка  на  вороном  жеребце,  что-то
                  кричавшая и указывавшая шашкой, на одно мгновение мелькнула перед глазами... Несколько
                  всадников,  скакавших  рядом,  вдруг  свернули  влево,  но  Мечик,  не  сообразив,  в  чем  дело,
                  мчался  в  прежнем  направлении,  пока  не  влетел  в  рощу  и  чуть  не  разбился  о  стволы,
                  расцарапав себе лицо о голые ветви. Он едва  удержал Нивку, рвавшуюся, обезумев, через
                  кусты.
                         Он был один — в мягкой березовой тиши, в золоте листьев и трав...
                         В то же мгновенье ему показалось, что роща кишит казаками. Он даже вскрикнул и не
                  помня себя ринулся обратно, не обращая внимания, как острые колючие ветви хлещут его по
                  лицу...
                         Когда  он  снова  выехал  на  поле,  отряда  не  было.  Шагах  в  двухстах  от  него  лежал
                  убитый  конь  со  сбившимся  седлом.  Возле,  подогнув  ноги,  безнадежно  обхватив  руками
                  колени, прижатые к груди, не шевелясь, сидел человек. Это был Морозка.
                         Мечик, устыдясь своего страха, шагом подъехал к нему.
                         Мишка лежал на боку, оскалив зубы, выкатив большие, остекленевшие глаза, согнув
                  передние  ноги,  с  острыми  копытами,  точно  он  и  мертвый  собирался  скакать.  Морозка
                  смотрел мимо него блестящими, сухими, невидящими глазами.
                          —  Морозка...  —  тихо  позвал  Мечик,  остановившись  против  него  и  переполняясь
                  вдруг слезливой доброй жалостью к нему и к этой мертвой лошади.
                         Морозка не шевельнулся. Несколько минут они оставались так, не говоря ни слова, не
                  меняя положений. Потом Морозка вздохнул, медленно разжал руки, встал на колени и, по-
                  прежнему  не  глядя  на  Мечика,  начал  отстегивать  седло.  Мечик,  не  решаясь  больше
                  заговорить, молча наблюдал за ним.
                         Морозка  распустил  подпруги  —  одна  из  них  была  разорвана,  —  он  внимательно
                  осмотрел  оторванный,  выпачканный  в  крови  ремешок,  повертел  в  руке  и  выбросил  его.
                  Потом,  кряхтя,  взвалил  на  спину  седло  и  пошел  по  направлению  к  роще,  согнувшись  и
   70   71   72   73   74   75   76   77   78   79   80