Page 75 - Разгром

лошади, вздымавшиеся на дыбы, бились на одном месте, крича что-то, неслышное из-за
выстрелов. Потом из этой сумятицы вырвался отдельный всадник, в черной папахе и в бурке,
и заплясал перед эскадроном, сдерживая лошадь напряженным жестом, размахивая шашкой.
Остальные, как видно, плохо повиновались ему, — некоторые уже мчались прочь,
нахлестывая лошадей; весь эскадрон ринулся за ними. Партизаны повскакали с мест, —
наиболее азартные побежали вдогонку, стреляя на ходу.
— Лошадей!.. — кричал Левинсон. — Бакланов, сюда!.. По коням!..
Бакланов со свирепым, перекошенным лицом пронесся мимо, вытянувшись всем
телом, откинув понизу руку с шашкой, блестевшей, как слюда, — за ним с лязгом и гиком
мчался взвод Метелицы, ощерившись оружием.
Вскоре весь отряд поскакал за ними.
Мечик, увлеченный общим потоком, мчался в центре этой лавины. Он не только не
испытывал страха, но даже утерял всегда присущее ему свойство отмечать собственные
мысли и поступки и расценивать их со стороны, — он только видел перед собою чью-то
знакомую спину с чубатой головой, чувствовал, что Нивка не отстает от нее, что враг бежит
от них, и вместе со всеми на совесть старался догнать врага и не отстать от знакомой спины.
Казачий эскадрон скрылся в березовой роще. Через некоторое время оттуда
посыпались частые ружейные выстрелы, но отряд продолжал скакать, не только не замедляя
хода, а еще больше горячась и возбуждаясь от выстрелов.
Вдруг мохнатый жеребец, мчавшийся впереди Мечика, ткнулся мордой в землю, и
знакомая спина, с чубатой головой, полетела вперед, вытянув руки. Мечик вместе с другими
обогнул что-то большое и черное, копошившееся на земле.
Не видя больше знакомой спины, он впился глазами в рощу, стремительно
надвигавшуюся на него... Маленькая бородатая фигурка на вороном жеребце, что-то
кричавшая и указывавшая шашкой, на одно мгновение мелькнула перед глазами... Несколько
всадников, скакавших рядом, вдруг свернули влево, но Мечик, не сообразив, в чем дело,
мчался в прежнем направлении, пока не влетел в рощу и чуть не разбился о стволы,
расцарапав себе лицо о голые ветви. Он едва удержал Нивку, рвавшуюся, обезумев, через
кусты.
Он был один — в мягкой березовой тиши, в золоте листьев и трав...
В то же мгновенье ему показалось, что роща кишит казаками. Он даже вскрикнул и не
помня себя ринулся обратно, не обращая внимания, как острые колючие ветви хлещут его по
лицу...
Когда он снова выехал на поле, отряда не было. Шагах в двухстах от него лежал
убитый конь со сбившимся седлом. Возле, подогнув ноги, безнадежно обхватив руками
колени, прижатые к груди, не шевелясь, сидел человек. Это был Морозка.
Мечик, устыдясь своего страха, шагом подъехал к нему.
Мишка лежал на боку, оскалив зубы, выкатив большие, остекленевшие глаза, согнув
передние ноги, с острыми копытами, точно он и мертвый собирался скакать. Морозка
смотрел мимо него блестящими, сухими, невидящими глазами.
— Морозка... — тихо позвал Мечик, остановившись против него и переполняясь
вдруг слезливой доброй жалостью к нему и к этой мертвой лошади.
Морозка не шевельнулся. Несколько минут они оставались так, не говоря ни слова, не
меняя положений. Потом Морозка вздохнул, медленно разжал руки, встал на колени и, по-
прежнему не глядя на Мечика, начал отстегивать седло. Мечик, не решаясь больше
заговорить, молча наблюдал за ним.
Морозка распустил подпруги — одна из них была разорвана, — он внимательно
осмотрел оторванный, выпачканный в крови ремешок, повертел в руке и выбросил его.
Потом, кряхтя, взвалил на спину седло и пошел по направлению к роще, согнувшись и