Page 162 - Старик

начальником, ибо невозможно терпеть безобразия, совершаемые в нашей
армии... За что я был отправлен в госпиталь нервнобольных. За мою правду
меня хотели объявить сумасшедшим. Тогда мне пришлось переживать
тяжелые,
безрадостные минуты, и помню, как я был обрадован манифестом 17
октября,
помню, как все встретили его как светлый праздник... 1906 год был очень
тяжелым для меня. Не буду рассказывать о своей истории с генералом
Широковым, в результате которой я очутился в Даниловской слободе.
Когда
возник "Союз русского народа", я объяснял всем значение его, и, когда было
перехвачено секретное письмо "Союза русского народа", я прочел его
казакам
и объяснил истинное значение. Когда я был послан в Первую казачью
дивизию
под начальством генералов Самсонова и Вершинина, я переживал там
страшно
тяжелые минуты, никем не понятый, и после одного из столкновений со
своим
начальством я сказал ему, что он не человек, а зверь. Таким образом, где
бы я ни был, всегда и во всяком месте совершал революционные поступки,
дабы дискредитировать власть. Все, о чем я здесь говорил с целью
показать..."
Вдруг за ужином открылось ужасное: Руська болен, находится в больнице,
от него скрывали. Скрывали, скрывали! Уже шесть дней! Знал весь двор, и

только он, отец, в неведении. Подлую конспирацию провалила
Приходькина
дочка, толстуха Зоя, прибежавшая с вытаращенными глазами: "Как дела у
Русика? Я слышала, ему лучше?" Павел Евграфович обомлел, голос у него
исчез, и, на секунду оцепенев, он ждал, что ответят сидевшие за столом.
Вера, ничуть не смутившись, объяснила: да, лучше, вчера дозвонились в
больницу, положение удовлетворительное, но продержат не менее двух
недель.
Передавал всем привет.
- Кто дозвонился? Куда? - ахнул Павел Евграфович.
- Я, - сказала Валентина. - В Егорьевск.
- Что с Руськой? Почему ничего не знаю?
- Папа, зачем этот вздор? Как тебе не стыдно? - Вера, якобы
возмущенная, махнула на Павла Евграфовича рукой. - Перестань,
пожалуйста.
- _Что с Руськой?!_ - закричал Павел Евграфович.
- Папа, ты с ума не сходи. Ты эти номера брось.
Вера грозила пальцем, Эрастович смотрел сердито. Все это, конечно,
разыграли, не хотели при чужом человеке выглядеть лгунами. И,
продолжая