Page 67 - Старик
P. 67

четыре. Иногда дремал. Очнувшись от дремоты, слышал голоса,
                  доносившиеся с
                  веранды, а однажды Гарик бежал с  кем-то  по  скрипучей,  усыпанной
                  битым
                  кирпичом дорожке под окном и прокричал на бегу, задыхаясь, странную
                  фразу:
                  "А ты ей отплатил сторицей?" Эта фраза почему-то задела Павла
                  Евграфовича,
                  он стал думать о ней с волнением, пытался вникнуть в ее смысл, в эту малую
                  искру души внука, что пролетела случайно внизу под окном, трепыхаясь,  как
                  бабочка,  в  естественной  наготе  неся  что-то  важное,  какую-то   суть,
                  сокровенность, и пропала в тишине жаркого дня:  стал  думать  о  том,  как
                  меняются поколения, о женщинах, о  мести,  о  благодарности,  о  том,  что
                  любовь никак не связана с пониманием. И даже с пониманием  того,  что  все
                  они свиньи. Галя десять раз зашла бы и  спросила:  "Ну  как  ты?  Что  ты?
                  Обедать не хочешь? Лекарство не дать?" Внук говорил, вероятно, об  Аленке,
                  внучке Полины. Там что-то происходило. Какие-то страдания. Бог ты мой,
                  что
                  ж удивительного? Как раз тот возраст, в каком был Павел Евграфович в  пору
                  школьных мучений - шестьдесят лет назад в Питере - из-за Аси.
                  Мучительнице
                  следовало отплатить за что-то  сторицей.  Но  вот  загадка:  была  отплата
                  местью? Или благодарностью? Оттого  и  волновался  Павел  Евграфович,
                  что
                  казалось почему-то необходимым разгадать тайну фразы, крикнутой

                  впопыхах,
                  ибо это имело отношение к его собственной жизни, подошедшей к концу.
                  Если
                  истинным смыслом была месть - одно, если же благодарность - совсем
                  другое.
                  С огорчением он все более склонялся к тому, что,  пожалуй,  месть,  пускай
                  детская, пустяковая, но все же месть, теперь это вроде модно: ты - мне,  я
                  - тебе, ты - меня, я  -  тебя.  Во  всех  видах.  Вдруг  на  лесоповале  в
                  Усть-Камне один сивобородый, старенький  спросил  шепотом,  так  ли
                  Павла
                  Евграфовича фамилия. Услышав подтверждение, засиял беззубо, поклонился
                  до
                  земли и вытащил из кармана  завернутый  в  тряпочку  осколок
                  пожелтевшего
                  кускового сахара: "Примите благодарность через двадцать  лет!  От  бывшего
                  попа-расстриги, которого от казни спасли.  Станицу  Михайлинскую
                  помните?
                  Девятнадцатый год?" И рассказал занятное. Кто-то из  отцов  церкви  писал,
                  будто чувство благодарности есть проявление божества.  Оттого  оно  редко.
                  Неблагодарность куда чаще встречается. "Я не тому радуюсь,  что  вас  могу
   62   63   64   65   66   67   68   69   70   71   72