Page 391 - Тихий Дон

Федор Лиховидов, казак хутора Гусыно-Лиховидовского, был человеком далеко не
заурядным. Он учился в юнкерском, по окончании его надолго исчез. Через несколько лет
внезапно появился в хуторе, с разрешения высших властей начал вербовать добровольцев из
отслуживших действительную казаков. В районе теперешней Каргинской станицы набрал
сотню отчаянных сорвиголов, увел за собой в Персию. Со своим отрядом пробыл там год,
составляя личную охрану шаха. В дни персидской революции, спасаясь с шахом, бежал,
растерял отряд и так же внезапно появился в Каргине; привел с собой часть казаков, трех
чистокровных арабских, с конюшни шаха, скакунов, привез богатую добычу: дорогие ковры,
редчайшие украшения, шелка самых пышных цветов. Он прогулял месяц, вытряс из
карманов шаровар немало золотых персидских монет, скакал по хуторам на снежно-белом,
красивейшем, тонконогом коне, по-лебединому носившем голову, въезжал на нем по
порожкам магазина Левочкина, покупал что-нибудь, расплачивался, не слезая с седла, и
выезжал в сквозную дверь. Исчез Федор Лиховидов так же неожиданно, как и приехал.
Вместе с ним скрылся его неразлучный спутник — вестовой, гусыновский казак, плясун
Пантелюшка; исчезли и лошади, и все, что вывезено было из Персии.
Полгода спустя объявился Лиховидов в Албании. Оттуда, из Дураццо, приходили в
Каргин на имя знакомых его почтовые карточки с голубыми нагорными видами Албании, со
старинными штемпелями. Потом переехал он в Италию, изъездил Балканы, был в Румынии,
на западе Европы, перенесло его чуть ли не в Испанию. Дымкой таинственности
покрывалось имя Федора Дмитриевича. Самые различные толки и предположения ходили о
нем по хуторам. Знали лишь одно — что был он близок к монархическим кругам, водил
знакомство в Питере с большими сановниками, был в Союзе русского народа 58 на
видном счету, но о том, какие миссии выполнял он за границей, никто ничего не знал.
Уже вернувшись из-за границы, Федор Лиховидов укоренился в Пензе, при тамошнем
генерал-губернаторе. В Каргине знакомые видели его фотографию и после долго покачивали
головами, растерянно чмокали языками: «Ну и ну!..», «В гору лезет Федор Дмитриевич!», «С
какими людьми дело водит, а?» А на фотографии Федор Дмитриевич, с улыбкой на своем
горбоносом смуглом лице серба, под ручку поддерживает губернаторшу, усаживающуюся в
ландо. Сам губернатор ему ласково, как родному, улыбается, широкоспинный кучер в
вытянутых руках еле удерживает вожжи, лошади вот-вот готовы рвануть и нести, закусив
удила. Одна рука Федора Дмитриевича галантно тянется к косматой папахе, другая, как
чашу, держит губернаторшин локоток.
После нескольких лет исчезновения, уже в конце 1917 года, всплыл Федор Лиховидов в
Каргине, обосновался там — как будто бы надолго. Привез с собой жену, не то украинку, не
то польку, и ребенка; поселился на площади в небольшом, о четырех комнатах домике, зиму
прожил, вынашивая какие-то неведомые планы. Всю зиму (а зима была крепка не
по-донскому!) стояли у него настежь открытыми окна — закалял себя и семью, вызывая
изумление у казаков.
Весною 1918 года, после дела под Сетраковом, его выбрали в атаманы. Вот тут-то и
развернулись во всю ширь необъятные способности Федора Лиховидова. В столь жесткие
руки попала станица, что неделю спустя даже старики головами покачивали. Так вышколил
он казаков, что на станичном сходе после речи его (говорил Лиховидов ладно; не только
силой, но и умом не обнесла его природа) ревут старики, как табун сплошь из бугаев: «В
добрый час, ваше благородие! Покорнейше просим!», «Верна!»
Круто атаманил новый атаман; едва лишь прослыхали в Каргинской о бое под
Сетраковом, как на другой же день туда полностью направились все фронтовики станицы.
Иногородние (в поселении станицы составлявшие треть жителей) вначале не хотели было
идти, другие солдаты-фронтовики запротестовали, но Лиховидов настоял на сходе, старики

58 Союз русского народа — черносотенная, монархическая организация в царской России, вела
антисемитскую агитацию, организовывала еврейские погромы, убийства политических противников, получая
огромные суммы денег от правительства