Page 486 - Тихий Дон
P. 486

— У них вся порода такая.
                     — Вот был бы я помоложе… — Щеки у Авдеича загорались, как гроздья калины. —
               Был бы помоложе, я бы тебе показал развязку! У тебя и выходка вся хохлачья! Мазница ты
               таганрогская! Гашник хохлачий!..
                     — Чего же ты, Авдеич, не возьмешься с ним? Кужонок супротив тебя.
                     — Авдеич отломил, видно…
                     — Боится, пупок у него с натуги развяжется…
                     Рев  провожал  отходившего  с  достоинством  Авдеича.  На  майдане  кучками  стояли
               казаки. Григорий, давным-давно не видавший Мишки Кошевого, подошел к нему.
                     — Здорово, полчок!
                     — Слава богу.
                     — Где  пропадал?  Под  каким  знаменем  службицу  ломал? —  Григорий  улыбнулся,
               сжимая руку Мишки, засматривая в голубые его глаза.
                     — Ого! Я, браток, и на отводе, и в штрафной сотне на Калачовском фронте был. Где
               только не был! Насилу домой прибился. Хотел к красным на фронте перебечь, но за мной
               глядели  дюжей,  чем  мать  за  непробованной  девкой  глядит.  Иван-то  Алексеевич  надысь
               приходит  ко  мне,  бурка  на  нем,  походная  справа:  «Ну,  мол,  винтовку  наизготовку  —  и
               пошел».  Я  только  что  приехал,  спрашиваю:  «Неужели  будешь  отступать?»  Он  плечами
               дрогнул, говорит: «Велят. Атаман присылал. Я ить при мельнице служил, на учете у них».
               Попрощался и ушел. Я думал, он и справди отступил. На другой день Мценский полк уже
               прошел, гляжу — является… Да вот он метется! Иван Алексеевич!
                     Вместе с Иваном Алексеевичем подошел и Давыдка-вальцовщик. У Давыдки — полон
               рот  кипенных  зубов.  Давыдка  смеется,  будто железку  нашел…  А  Иван  Алексеевич  помял
               руку  Григория  в  своих  мослаковатых  пальцах,  навылет  провонявших  машинным  маслом,
               поцокал языком:
                     — Как же ты, Гриша, остался?
                     — А ты как?
                     — Ну мне-то… Мое дело другое.
                     — На мое офицерство указываешь? Рисканул! Остался… Чуть было не убили… Когда
               погнались, зачали стрелять — пожалел, что не ушел, а теперь опять не жалею.
                     — За что привязались-то? Это из Тринадцатого?
                     — Они.  Гуляли  у  Аникушки.  Кто-то  доказал,  что  офицер  я.  Петра  не  тронули,  ну  а
               меня…  За  погоны  возгорелось  дело.  Ушел  за  Дон,  руку  одному  кучерявому  попортил
               трошки… Они за это пришли домой, мое все дочиста забрали. И шаровары и поддевки. Что
               на мне было, то и осталось.
                     — Ушли  бы  мы  в  красные  тогда,  перед  Подтелковым…  Теперь  не  пришлось  бы
               глазами моргать. — Иван Алексеевич скис в улыбке, стал закуривать.
                     Народ  все  подходил.  Собрание  открыл  приехавший  из  Вешенской  подхорунжий
               Лапченков, сподвижник Фомина.
                     — Товарищи  станишники!  Советская  власть  укоренилась  в  нашем  округе.  Надо
               установить  правление,  выбрать  исполком,  председателя  и  заместителя  ему.  Это  —  один
               вопрос. А затем привез я приказ от окружного Совета, он короткий: сдать все огнестрельное
               и холодное оружие.
                     — Здорово! —  ядовито  сказал  кто-то  сзади.  И  потом  надолго  во  весь  рост  встала
               тишина.
                     — Тут  нечего,  товарищи,  такие  возгласы  выкрикивать! —  Лапченков  вытянулся,
               положил на стол папаху. — Оружие, понятно, надо сдать, как оно не нужное в домашности.
               Кто хочет идтить на защиту Советов, тому оружие дадут. В трехдневный срок винтовочки
               снесите. Затем приступаем к выборам. Председателя я обяжу довести приказ до каждого, и
               должон он печать у атамана забрать и все хуторские суммы.
                     — Они нам давали оружию, что лапу на нее накладывают?..
                     Спрашивающий  еще  не  докончил  фразы,  к  нему  дружно  все  повернулись.  Говорил
   481   482   483   484   485   486   487   488   489   490   491