Page 42 - Здравствуй грусть

— Еще бы!
— Что ж, это всегда приятно слышать. Но вы опять слишком много пьете. Дайте сюда
стакан. Вас не очень огорчает, что здесь сидит ваш Сирил? Впрочем, видно, что ему
скучно.

— Он мой любовник, — весело сказала я.
— Вы совсем пьяны. К счастью, пора домой!

Мы с облегчением распрощались с Уэббами. Состроив самую серьезную мину, я назвала
мадам Уэбб «дорогая сударыня». Отец сел за руль, я уронила голову на плечо Анны.

Я думала о том, что она мне милее Уэббов и всех наших обычных знакомых. Что она
лучше, достойнее, умнее их. Отец говорил мало. Наверняка вспоминал появление Эльзы.

— Она спит? — спросил он Анну.
— Как дитя. Она вела себя довольно сносно. Если не считать несколько слишком
прямолинейного намека на котов…

Отец рассмеялся. Воцарилось молчание. И потом снова раздался голос отца:
— Анна, я люблю вас, люблю вас одну. Вы мне верите?

— Не повторяйте мне этого так часто, я начинаю бояться…

— Дайте мне руку.
Я хотела было выпрямиться и предостеречь: «Нет, только не сейчас, когда машина идет
над пропастью». Но я была навеселе. Запах духов Анны, морской ветер в моих волосах,
на плече царапинка — след нашей с Сирилом любви. Достаточно причин, чтобы быть
счастливой и молчать. Меня клонило в сон. Эльза и бедняжка Сирил, наверное, трясутся
на мотоцикле, который мать подарила ему в прошлый день рождения. Эта мысль почему-
то растрогала меня до слез. Машина Анны была такая уютная, с таким мягким ходом, в
ней так хорошо спалось… А вот кому, должно быть, сейчас не спится, так это мадам
Уэбб! Быть может, в ее годы я тоже буду платить мальчишкам, чтобы они меня любили,
потому что любовь самая приятная, самая настоящая, самая правильная вещь на свете.
И неважно, чем ты за нее платишь. Важно другое — не озлобиться, не завидовать, как
она завидует Эльзе и Анне. Я тихонько засмеялась. Анна чуть согнула руку в плече.
«Спите», — повелительно сказала она. И я уснула.