Page 6 - Здравствуй грусть

словами. Наконец заметила меня и отвернулась.
— Мне следовало вас предупредить, — сказала она. — Но я так торопилась, так устала…

— А теперь… — продолжала я машинально.
— Что теперь? — спросила она.

Взгляд был недоуменный, презрительный. Что, собственно говоря, произошло?

— Теперь вы приехали, — тупо сказала я и потерла руки. Знаете, я очень рада, что вы
здесь. Я буду вас ждать внизу; если хотите чего-нибудь выпить, бар у нас отличный.
Я вышла, бормоча что-то бессвязное, и в полном смятении стала спускаться по лестнице.
Что означает это выражение лица, этот дрогнувший голос, эта внезапная слабость? Я
села в шезлонг и закрыла глаза. Я пыталась вспомнить обычные выражения строгого
волевого лица Анны: ироническое, непринужденное, властное. Оказалось, что оно
бывает беззащитным, это и тронуло меня, и раздосадовало. Неужели она любит моего
отца? Возможно ли, что она его любит? Он совсем не в ее вкусе. Он человек слабый,
легкомысленный, порой безвольный. Но, может, все объясняется просто дорожной
усталостью и оскорбленной нравственностью? Битый час я терялась в догадках.

В пять часов приехали отец с Эльзой. Я смотрела, как он выходит из машины, и пыталась
понять, может ли Анна его любить. Он шел быстрым шагом, слегка откинув голову
назад. И улыбался. Я подумала — вполне возможно, что Анна его любит, какая угодно
женщина может его полюбить.
— Анна не приехала, — крикнул он. — Надеюсь, она не выпала из вагона.

— Она у себя в комнате, — сказала я. — Она приехала на машине.
— Вот как! Отлично. В таком случае передай ей этот букет.

— Вы принесли мне цветы? — раздался голос Анны. — Очень мило.
Она спускалась по лестнице навстречу ему, спокойная, улыбающаяся, в платье, которое
будто и не лежало в дорожном чемодане. Я с огорчением подумала, что она сошла вниз,
только когда услышала, что приехала машина, а могла бы это сделать немного раньше,
чтобы поболтать со мной, хотя бы о моем экзамене, на котором я, кстати сказать,
провалилась! Последнее соображение меня утешило.
Отец бросился к ней, поцеловал ей руку.

— Я четверть часа простоял на платформе с букетом в руках и с дурацкой улыбкой на
лице. Слава богу, вы все-таки приехали! Вы знакомы с Эльзой Макенбур?

Я отвела глаза.
— Мы, кажется, встречались, — ответила Анна самым любезным тоном. — Моя комната
великолепна. Как мило с вашей стороны, Реймон, что вы пригласили меня погостить — я
очень устала.
Отец просто из кожи вон лез. Ему казалось, что все шло как нельзя лучше. Он
ораторствовал, откупоривал бутылки. Но перед моим мысленным взором попеременно
возникало то страстное лицо Сирила, то лицо Анны — два лица, искаженных бурным
душевным порывом, и я сомневалась, протекут ли наши каникулы так безмятежно, как
полагает отец.
Наш первый ужин прошел очень весело. Отец и Анна говорили

об общих знакомых, немногочисленных, но весьма колоритных. Я с удовольствием
слушала их болтовню, пока Анна не объявила, что компаньон моего отца — микроцефал.
Это был большой любитель выпить, но славный малый, и мы с отцом не однажды весело
ужинали с ним втроем.

— Ломбар такой забавный, Анна, — возразила я.-С ним не соскучишься.