Page 10 - Здравствуй грусть

подлецом, вы все равно способны были бы мне довериться…
Он даже не был смешон. Я чувствовала, что он добрый и готов влюбиться в меня и я сама
не прочь в него влюбиться. Я обвила руками его шею, прижалась щекой к его щеке. У
него были широкие плечи, и я ощущала телом его сильное тело.

— Вы славный, Сирил, — шепнула я. — Вы будете мне братом. С коротким гневным
возгласом он обхватил меня руками и осторожно вытащил из лодки. Он держал меня на
руках, прижав к себе, моя голова лежала у него на плече. В эту минуту я его любила. Он
был такой же золотистый, милый и нежный, как я сама, и он меня оберегал. Когда его
губы нашли мои, я, как и он, задрожала от наслаждения — в нашем поцелуе не было ни
угрызений, ни стыда, было только жадное, прерываемое шепотом узнавание. Потом я
вырвалась и поплыла к лодке, которую сносило течением. Я окунула лицо в воду, чтобы
прийти в себя, освежиться… Вода была зеленая. Меня захлестнуло чувство беззаботного,
безоблачного счастья.
В половине двенадцатого Сирил отправился домой, а на козьей тропе появился отец со
своими двумя женщинами. Он шел посередине, поддерживая обеих, подавая руку то
одной, то другой с присущей ему одному любезной непринужденностью. Анна была в
халате — она спокойно сбросила его под нашими пристальными взглядами и вытянулась
на нем. Тонкая талия, безукоризненные ноги — только кое-где кожа чуть заметно
увядала. Конечно, тут сказывались годы постоянных, неукоснительных забот. Вздернув
бровь, я с невольным одобрением посмотрела на отца. К моему великому удивлению, он
не ответил на мой взгляд и закрыл глаза. Бедняжка Эльза имела самый жалкий вид —
она обмазывала себя оливковым маслом. Я не сомневалась: еще неделя, и мой отец…
Анна обернулась ко мне.

— Сесиль, почему вы здесь так рано встаете? В Париже вы оставались в постели до
полудня.

— Там мне приходилось заниматься. Это валило меня с ног. Она не улыбнулась; она
улыбалась, только если ей хотелось, а из вежливости, как все люди — никогда.

— А ваш экзамен?
— Завалила, — бойко объявила я. — Завалила начисто.

— Вы должны непременно сдать его в октябре.
— Зачем? — вмешался отец. — У меня самого никогда не было диплома. А живу я
припеваючи.
— У вас с самого начала было состояние, — напомнила Анна.

— А у моей дочери не будет недостатка в мужчинах, которые смогут ее прокормить, —
благородно сказал отец.

Эльза засмеялась было, но осеклась, когда мы все трое посмотрели на нее.
— Надо ей позаниматься во время каникул, — сказала Анна и закрыла глаза, показывая,
что разговор окончен.

Я с отчаянием посмотрела на отца. Он ответил мне смущенной улыбкой. Я представила
себе, как я сижу над страницами Бергсона, черные строчки мозолят мне глаза, а внизу
смеется Сирил… Эта мысль привела меня в ужас. Я подползла к Анне и тихо окликнула
ее. Она открыла глаза. Я склонилась над ней с встревоженным и умоляющим видом,
нарочно втянув щеки так, чтобы походить на человека, изнуренного умственным трудом.

— Анна, неужели вы это сделаете — неужели заставите меня заниматься в такую жару…
во время каникул, которые я могла бы так хорошо провести…

Секунду она внимательно вглядывалась в меня, потом с загадочной улыбкой
отвернулась.

— Мне следовало бы «это» сделать… и даже в такую жару, как вы выражаетесь. Я вас
знаю, вы будете дуться на меня два дня, но зато экзамен будет сдан.