Page 110 - Золотой телёнок

оно все еще не золотое.
Паниковский не ответил. Он уже все понял и последние полчаса водил ножовкой только
для виду.
— Ну-с, попилим еще! - бодро сказал рыжеволосый Шура.

— Конечно, надо пилить, - заметил Паниковский, стараясь оттянуть страшный час
расплаты.

Он закрыл лицо ладонью и сквозь растопыренные пальцы смотрел на мерно
двигавшуюся широкую спину Балаганова

— Ничего не понимаю! — сказал Шура, допилив до конца и разнимая гирю на две
яблочные половины. - Это не золото!
— Пилите, пилите, — пролепетал Паниковский. Но Балаганов, держа в каждой руке по
чугунному полушарию, стал медленно подходить к нарушителю конвенции.
— Не подходите ко мне с этим железом! - завизжал Паниковский, отбегая в сторону. - Я
вас презираю!
Но тут Шура размахнулся и, застонав от натуги, метнул в интригана обломок гири.
Услышав над своей головой свист снаряда, интриган лег на землю.
Схватка уполномоченного с курьером была непродолжительна. Разозлившийся
Балаганов сперва с наслаждением топтал манишку, а потом приступил к ее
собственнику. Нанося удары, Шура приговаривал:
— Кто выдумал эти гири? Кто растратил казенные деньги? Кто Бендера ругал?

Кроме того, первенец лейтенанта вспомнил о нарушении сухаревской конвенции, что
обошлось Паниковскому в несколько лишних тумаков.

— Вы мне ответите за манишку! - злобно кричал Паниковский, закрываясь локтями. —
Имейте в виду, манишки я вам никогда не прощу! Теперь таких манишек нет в продаже!

В заключение Балаганов отобрал у противника ветхий кошелечек с тридцатью восемью
рублями.
— Это за твой кефир, гадюка! — сказал он при атом.

В город возвращались без радости. Впереди шел рассерженный Шура, а за ним,
припадая на одну ножку и громко плача, тащился Паниковский.

— Я бедный и несчастный старик! - всхлипывал он. — Вы мне ответите за манишку.
Отдайте мне мои деньги.

— Ты у меня получишь! — говорил Шура, не оглядываясь. -Все Бендеру скажу.
Авантюрист!

ГЛАВА XXI. КОНЕЦ “ВОРОНЬЕЙ СЛОБОДКИ”
Варвара Птибурдукова была счастлива. Сидя за круглым столом, она обводила взором
свое хозяйство. В комнате Птибурдуковых стояло много мебели, так что свободного
места почти не было. Но и той площади, которая оставалась, было достаточно для
счастья. Лампа посылала свет за окно, где, как дамская брошь, дрожала маленькая
зеленая ветка. На столе лежали печенье, конфеты и маринованный судак в круглой
железной коробочке. Штепсельный чайник собрал на своей кривой поверхности весь уют
птибурдуковского гнезда. В нем отражались и кровать, и белые занавески, и ночная
тумбочка. Отражался и сам Птибурдуков, сидевший напротив жены в синей пижаме со
шнурками. Он тоже был счастлив. Пропуская сквозь усы папиросный дым, он выпиливал
лобзиком из фанеры игрушечный дачный нужник. Работа была кропотливая.
Необходимо было выпилить стенки, наложить косую крышку, устроить внутреннее
оборудование, застеклить окошечко и приделать к дверям микроскопический крючок.
Птибурдуков работал со страстью; он считал выпиливание по дереву лучшим отдыхом.