Page 136 - Золотой телёнок

Приближалось время отъезда, но прощальная сцена ничем не напоминала отхода
обычного пассажирского поезда. Не было на перроне старух, никто не высовывал из
окна младенца, дабы он бросил последний взгляд на своего дедушку. Разумеется, не
было и дедушки, в тусклых глазах которого отражается обычно страх перед
железнодорожными сквозняками. Разумеется, никто и не целовался. Делегацию
рабочих-ударников доставили на вокзал профсоюзные деятели, не успевшие еще
проработать вопроса о прощальных поцелуях. Московских корреспондентов провожали
редакционные работники, привыкшие в таких случаях отделываться рукопожатиями.
Иностранные же корреспонденты, в количестве тридцати человек, ехали на открытие
Магистрали в полном составе, с женами и граммофонами, так что провожать их было
некому.

Участники экспедиции в соответствии с моментом говорили громче обычного,
беспричинно хватались за блокноты и порицали провожающих - за то, что те не едут
вместе с ними в такое интересное путешествие. В особенности шумел журналист
Лавуазьян. Он был молод душой, но в его кудрях, как луна в джунглях, светилась
лысина.

— Противно на вас смотреть! - кричал он провожающим. -Разве вы можете понять, что
такое Восточная Магистраль!

Если бы руки горячего Лавуазьяна не были заняты большой пишущей машиной в
клеенчатом кучерском чехле, то он, может быть, даже и побил бы когонибудь из друзей,
так он был страстен и предан делу газетной информации. Ему уже сейчас хотелось
послать в свою редакцию телеграмму-молнию, только не о чем было.

Прибывший на вокзал раньше всех сотрудник профсоюзного органа Ухудшанский
неторопливо расхаживал вдоль поезда. Он нес с собой “Туркестанский край, полное
географическое описание нашего отечества, настольная и дорожная книга для русских
людей”, сочинение Семенова-Тянь-Шаньского, изданное в 1903 году. Он останавливался
около групп отъезжающих и провожающих и с - некоторой сатирической нотой в голосе
говорил:

— Уезжаете? Ну, ну! Или:
— Остаетесь? Ну, ну! Таким манером он прошел к голове поезда, долго, откинув голову
назад, смотрел на паровоз и, наконец. сказал машинисту:
— Работаете? Ну, ну!

Затем журналист Ухудшанский ушел в купе, развернул последний номер своего
профоргана и отдался чтению собственной статьи под названием “Улучшить работу
лавочных комиссий” с подзаголовком “Комиссии перестраиваются недостаточно”.
Статья заключала в себе отчет о каком-то заседании, и отношение автора к
описываемому событию можно было бы определить одной фразой: “Заседаете? Ну, ну! ”
Ухудшанский читал до самого отъезда.
Один из провожающих, человек с розовым плюшевым носом и бархатными височками,
произнес пророчество, страшно всех напугавшее.

— Я знаю такие поездки, - заявил он, - сам ездил. Ваше будущее мне известно. Здесь вас
человек сто. Ездить вы будете в общей сложности целый месяц. Двое из вас отстанут от
поезда на маленькой глухой станции без денег и документов и догонят вас только через
неделю, голодные и оборванные. У кого-нибудь обязательно украдут чемодан. Может
быть, у Паламидова, или у Лавуазьяна, или у Навроцкого. И потерпевший будет ныть всю
дорогу и выпрашивать у соседей кисточку для бритья. Кисточку он будет возвращать
невымытой, а тазик потеряет. Один путешественник, конечно, умрет, и друзья
покойного, вместо того чтобы ехать на смычку, вынуждены будут везти дорогой прах в
Москву. Это очень скучно и противно-возить прах. Кроме того, в дороге начнется склока.
Поверьте мне! Кто-нибудь, хотя бы тот же Паламидов или Ухудшанский, совершит
антиобщественный поступок. И вы будете долго и тоскливо его судить, а он будет с
визгом и стонами отмежевываться. Все мне известно. Едете вы сейчас в шляпах и
кепках, а назад вернетесь в тюбетейках. Самый глупый из вас купит полный доспех
бухарского еврея: бархатную шапку, отороченную шакалом, и толстое ватное одеяло,
сшитое в виде халата. И, конечно же, все вы по вечерам будете петь в вагоне “Стеньку