Page 118 - «Детские годы Багрова-внука»

похорон, не заходя в дом, как его о том ни просили, уехал к нам. Он целый

день ничего не ел и ужасно устал, потому что много шёл пешком за гробом
дедушки. Эту ночь я спал уже на особой кроватке, вместе с сестрицей. Я
вечером опять почувствовал страх, но скрыл его; мать положила бы меня
спать с собою, а для нее это было беспокойно; к тому же она спала, когда я
ложился. Долго не мог я заснуть; вид колыхающегося гроба и чего-то в нём
лежащего, медленно двигающегося на плечах толпы народа, не отходил от
меня и далеко прогонял сон. Наконец после многих усилий я кое-как
заснул, слава богу, и проснулся позже всех.
К обеду приехали бабушка, тётушка и дяди; накануне весь дом был
вымыт, печи жарко истоплены, и в доме стало тепло, кроме залы, в
которую, впрочем, никто и не входил до девяти дён. Чтение псалтыря
продолжалось и день и ночь уже в горнице дедушки, где он жил и
скончался. Пили чай, обедали и ужинали у бабушки, потому что это была
самая большая комната после залы; там же обыкновенно все сидели и
разговаривали. Мать несколько дней не могла оправиться; она по большей
части сидела с нами в нашей светлой угольной комнате, которая, впрочем,

была холоднее других; но мать захотела остаться в ней до нашего отъезда в
Уфу, который был назначен через девять дней.
Как я ни был мал, но заметил, что моего отца все тётушки, особенно
Татьяна Степановна, часто обнимали, целовали и говорили, что он один
остался у них кормилец и защитник. Мать мою также очень ласкали.
Тётушка Татьяна Степановна часто приходила к нам, чтоб «матушке
сестрице не было скучно», и звала её с собою, чтобы вместе поговорить о
разных домашних делах. Но мать всегда отвечала, что «не намерена
мешаться в их семейные и домашние дела, что её согласие тут не нужно и
что всё зависит от матушки», то есть от её свекрови. Возвращаясь с
семейных совещаний, отец рассказывал матери, что покойный дедушка ещё
до нашего приезда отдал разные приказанья бабушке: назначил каждой
дочери, кроме крёстной матери моей, доброй Аксиньи Степановны, по

одному семейству из дворовых, а для Татьяны Степановны приказал купить
сторгованную землю у башкирцев и перевести туда двадцать пять душ
крестьян, которых назвал поимённо; сверх того, роздал дочерям много
хлеба и всякой домашней рухляди. «Хоть батюшка мне ничего не говорил,
а изволил только сказать: не оставь Танюшу и награди так же, как я
наградил других сестер при замужестве, – но я свято исполню всё, что он
приказывал матушке». Мать одобрила его намеренье. Когда мой отец
изъявил полное согласие на исполненье дедушкиной воли, то все
благодарили его и низко кланялись, а Татьяна Степановна поклонилась