Page 140 - «Детские годы Багрова-внука»

подбирается к птице, горячность её час от часу увеличивается; как охотник,

высоко подняв на правой руке ястреба, а левою рукою удерживая на сворке
горячую собаку, подсвистывая, горячась сам, почти бежит за ней; как вдруг
собака, иногда искривясь набок, загнув нос в сторону, как будто окаменеет
на месте; как охотник кричит запальчиво «пиль, пиль» и, наконец, толкает
собаку ногой; как, бог знает откуда, из-под самого носа с шумом и
чоканьем вырывается перепёлка – и уже догоняет её с распущенными
когтями жадный ястреб, и уже догнал, схватил, пронесся несколько сажён,
и опускается с добычею в траву или жниву, – на это, пожалуй, всякий
посмотрит с удовольствием. Но я также любил смотреть, как охотник,
подбежав к ястребу, став на колени и осторожно наклонясь над ним, обмяв
кругом траву и оправив его распущенные крылья, начнет бережно отнимать
у него перепёлку; как потом полакомит ястреба оторванной головкой и
снова пойдет за новой добычей; я любил смотреть, как охотник кормит
своего ловца, как ястреб щиплет перья и пух, который пристает к его
окровавленному носу, и как он отряхает, чистит его об рукавицу охотника;
как ястреб сначала жадно глотает большие куски мяса и даже небольшие

кости и, наконец, набивает свой зоб в целый кулак величиною. В этой-то
любви обнаруживался будущий охотник. Но, увы, как я ни старался
выгодно описывать мою охоту матери и сестрице, – обе говорили, что это
жалко и противно.
Я и прежде сам замечал большую перемену в бабушке; но особенное
вниманье моё на эту перемену обратил разговор отца с матерью, в который
я вслушался, читая свою книжку. «Как переменилась матушка после
кончины батюшки, – говорила моя мать, – она даже ростом стала как будто
меньше; ничем от души не занимается, всё ей стало словно чужое;
беспрестанно поминает покойника, даже об сестрице Татьяне Степановне
мало заботится. Я ей говорю о том, как бы её пристроить, выдать замуж, а
она и слушать не хочет; только и говорит: «Как угодно богу, так и будет…»
А отец со вздохом отвечал: «Да, уж совсем не та матушка! видно, ей

недолго жить на свете». Мне вдруг стало жалко бабушку, и я сказал: «Надо
бабушку утешать, чтоб ей не было скучно». Отец удивился моим
неожиданным словам, улыбнулся и сказал: «А вы бы с сестрой почаще к
ней ходили, старались бы её развеселить». И с того же дня мы с сестрицей
по нескольку раз в день стали бегать к бабушке. Обыкновенно она сидела
на своей кровати и пряла на самопрялке козий пух. Вокруг неё, поджав под
себя ноги, сидели множество дворовых крестьянских девочек и выбирали
волосья из клочков козьего пуха. Выбрав свой клочок, девчонка подавала
его старой барыне, которая, посмотрев на свет и не видя в пуху волос,