Page 141 - «Детские годы Багрова-внука»

клала в лукошечко, стоявшее подле неё. Если же выбрано было нечисто, то

возвращала назад и бранила нерадивую девчонку. Глаза у бабушки были
мутны и тусклы; она часто дремала за своим делом, а иногда вдруг
отталкивала от себя прялку и говорила: «Ну, что уж мне за пряжа, пора к
Степану Михайловичу», – и начинала плакать. Мы с сестрицей не умели и
приступиться к ней сначала и, посидев, уходили; но тётушка научила нас,
чем угодить бабушке. Она, несмотря на своё равнодушие к окружающим
предметам, сохранила свой прежний аппетит к любимым лакомствам и
блюдам. Между прочим, она очень любила вороньи ягоды и жаренные в
сметане шампиньоны. Этих ягод было много в саду, или, лучше сказать, в
огороде; тётушка ходила с нами туда, указала их, и мы вместе с ней
набрали целую полоскательную чашку и принесли бабушке. Она как будто
обрадовалась и, сказав: «Знатные ягоды, эки крупные и какие спелые!» –
кушала их с удовольствием; хотела и нас попотчевать, но мы сказали, что
без позволения маменьки не смеем. Потом тётушка указала нам, где растут
шампиньоны. Это была ямочка, или, скорее сказать, лощинка среди двора,
возле тётушкиного амбара; вероятно, тут было прежде какое-нибудь

строение, потому что только тут и родились шампиньоны; у бабушки
называлось это место «золотой ямкой»; её всякий день поливала водой
косая и глухая девка Груша. Также с помощью тётушки мы наковыряли,
почти из земли, молоденьких шампиньонов полную тарелку и принесли
бабушке; она была очень довольна и приказала нажарить себе целую
сковородку. Бабушка опять захотела попотчевать нас шампиньонами, и мы
опять отказались. Она махнула рукой и сказала: «Ну, уж какие вы».
Услуживая таким образом, мы пускались в разные разговоры с бабушкой, и
она становилась ласковее и более нами занималась, как вдруг неожиданный
случай так отдалил меня от бабушки, что я долго ходил к ней только
здороваться да прощаться. Один раз, когда мы весело разговаривали с
бабушкой, рыжая крестьянская девчонка подала ей свой клочок пуха, уже
раз возвращённый назад; бабушка посмотрела на свет и, увидя, что есть

волосья, схватила одной рукою девочку за волосы, а другою вытащила из-
под подушек ремённую плётку и начала хлестать бедную девочку… Я
убежал. Это напомнило мне народное училище, и я потерял охоту сидеть в
бабушкиной горнице, смотреть, как прядёт она на самопрялке и как
выбирают девчонки козий пух.
После двухнедельного ненастья, или, вернее сказать, сырой погоды,
наступило ясное осеннее время. Всякий день по ночам бывали морозы, и,
проснувшись поутру, я видел, как все места, не освещённые солнцем, были
покрыты белым блестящим инеем. «Вон какой мороз лежит!» – говорил