Page 30 - Вечера на хуторе близ Диканьки

сидящим Басаврюк, весь синий, как мертвец. Хоть бы пошевелился одним пальцем. Очи
недвижно уставлены на что-то, видимое ему одному только; рот вполовину разинут, и ни
ответа. Вокруг не шелохнёт. Ух, страшно!.. Но вот послышался свист, от которого захолонуло
у Петра внутри, и почудилось ему, будто трава зашумела, цветы начали между собою
разговаривать голоском тоненьким, будто серебряные колокольчики; деревья загремели
сыпучею бранью… Лицо Басаврюка вдруг ожило; очи сверкнули. «Насилу воротилась, яга! —
проворчал он сквозь зубы. — Гляди, Петро, станет перед тобою сейчас красавица: делай всё,
что ни прикажет, не то пропал навеки!» Тут разделил он суковатою палкою куст терновника, и
перед ними показалась избушка, как говорится, на курьих ножках. Басаврюк ударил кулаком,
и стена зашаталась. Большая чёрная собака выбежала навстречу и с визгом, оборотившись в
кошку, кинулась в глаза им. «Не бесись, не бесись, старая чертовка!» — проговорил
Басаврюк, приправив таким словцом, что добрый человек и уши бы заткнул. Глядь, вместо
кошки старуха, с лицом, сморщившимся, как печёное яблоко, вся согнутая в дугу; нос с
подбородком словно щипцы, которыми щёлкают орехи. «Славная красавица!» — подумал
Петро, и мурашки пошли по спине его. Ведьма вырвала у него цветок из рук, наклонилась и
что-то долго шептала над ним, вспрыскивая какою-то водою. Искры посыпались у ней изо рта;
пена показалась на губах. «Бросай!» — сказала она, отдавая цветок ему. Петро подбросил, и,
что за чудо? — цветок не упал прямо, но долго казался огненным шариком посреди мрака и,
словно лодка, плавал по воздуху; наконец потихоньку начал спускаться ниже и упал так
далеко, что едва приметна была звёздочка, не больше макового зерна. «Здесь!» — глухо
прохрипела старуха; а Басаврюк, подавая ему заступ, примолвил: «Копай здесь, Петро. Тут
увидишь ты столько золота, сколько ни тебе, ни Коржу не снилось». Петро, поплевав в руки,
схватил заступ, надавил ногою и выворотил землю, в другой, в третий, ещё раз… Что-то
твёрдое!.. Заступ звенит и нейдёт далее. Тут глаза его ясно начали различать небольшой,
окованный железом, сундук. Уже хотел он было достать его рукою, но сундук стал уходить в
землю, и всё, чем далее, глубже, глубже; а позади его слышался хохот, более схожий с
змеиным шипеньем. «Нет, не видать тебе золота, покамест не достанешь крови
человеческой!» — сказала ведьма и подвела к нему дитя, лет шести, накрытое белою
простынёю, показывая знаком, чтобы он отсёк ему голову. Остолбенел Петро. Малость,
отрезать ни за что ни про что человеку голову, да ещё и безвинному ребёнку! В сердцах
сдёрнул он простыню, накрывавшую его голову, и что же? Перед ним стоял Ивась. И ручонки
сложило бедное дитя накрест, и головку повесило… Как бешеный, подскочил с ножом к
ведьме Петро и уже занёс было руку…

— А что ты обещал за девушку?.. — грянул Басаврюк и словно пулю посадил ему в спину.
Ведьма топнула ногою: синее пламя выхватилось из земли; середина её вся осветилась и
стала как будто из хрусталя вылита; и всё, что ни было под землёю, сделалось видимо, как на
ладони. Червонцы, дорогие камни, в сундуках, в котлах, грудами были навалены под тем
самым местом, где они стояли. Глаза его загорелись… ум помутился… Как безумный,
ухватился он за нож, и безвинная кровь брызнула ему в очи… Дьявольский хохот загремел со
всех сторон. Безобразные чудища стаями скакали перед ним. Ведьма, вцепившись руками за
обезглавленный труп, как волк, пила из него кровь… Всё пошло кругом в голове его!
Собравши все силы, бросился бежать он. Всё покрылось перед ним красным светом.

Деревья, все в крови, казалось, горели и стонали. Небо, раскалившись, дрожало... Огненные
пятна, что молнии, мерещились ему в глаза. Выбившись из сил, вбежал он в свою лачужку и,
как сноп, повалился на землю. Мёртвый сон схватил его.

Два дни и две ночи спал Петро без просыпу. Очнувшись на третий день, долго осматривал он
углы своей хаты; но напрасно старался что-нибудь припомнить: память его была как карман
старого скряги, из которого полушки не выманишь. Потянувшись немного, услышал он, что в
ногах брякнуло. Смотрит: два мешка с золотом. Тут только, будто сквозь сон, вспомнил он,
что искал какого-то клада, что было ему одному страшно в лесу… Но за какую цену, как
достался он, этого никаким образом не мог понять.

Page 30/115