Page 33 - Робинзон Крузо

Капитан оказался великодушным не только на словах, но и на деле. Он

распорядился, чтобы никто из матросов не смел прикасаться к моему
имуществу, затем составил подробную его опись и взял все это под
присмотр, а опись передал мне, чтобы потом, по прибытии в Бразилию, я
мог получить по ней каждую вещь, вплоть до трех глиняных кувшинов.
Что касается моего баркаса, то капитан, видя, что он очень хорош,
сказал, что охотно купит его для своего корабля, и спросил, сколько я хочу
получить за него. На это я ответил, что он поступил со мной так
великодушно во всех отношениях, что я ни в коем случае не стану
назначать цену за свою лодку, а всецело предоставляю это ему. Тогда он
сказал, что выдаст мне письменное обязательство уплатить за нее
восемьдесят серебряных «восьмериков» в Бразилии, но что если по
приезде туда кто-нибудь предложит мне больше, то и он даст мне больше.
Кроме того, он предложил мне шестьдесят «восьмериков» за мальчика
Ксури. Мне очень не хотелось брать эти деньги, и не потому чтобы я боялся
отдать мальчика капитану, а потому что мне было жалко продавать свободу
бедняги, который так преданно помогал мне самому добыть ее. Я изложил

капитану все эти соображения, и он признал их справедливость, но
советовал не отказываться от сделки, говоря, что он выдаст мальчику
обязательство отпустить его на волю через десять лет, если он примет
христианство. Это меняло дело, а так как к тому же сам Ксури выразил
желание перейти к капитану, то я и уступил его.
Наш переезд до Бразилии совершился вполне благополучно, и после
двадцатидвухдневного плавания мы вошли в залив де Тодос-лос-Сантос,
иначе – залив Всех Святых. Итак, я еще раз был избавлен от самого
бедственного положения, в какое только может попасть человек, и теперь
мне оставалось решить, что делать с собою.
Я никогда не забуду, как великодушно отнесся ко мне капитан
португальского корабля. Он ничего не взял с меня за проезд,
аккуратнейшим образом возвратил мне все мои вещи, дал мне двадцать

дукатов за шкуру леопарда и сорок за львиную шкуру и купил все, что мне
хотелось продать, в том числе ящик с винами, два ружья и остаток воску
(часть его пошла у нас на свечи). Одним словом, я выручил около двухсот
«восьмериков» и с этим капиталом сошел на берег Бразилии.
Вскоре капитан ввел меня в дом одного своего знакомого, такого же
доброго и честного человека, как он сам. Это был владелец «инхеньо», то
есть, по местному наименованию, плантации сахарного тростника и
сахарного завода при ней. Я прожил у него довольно долгое время и
благодаря этому познакомился с культурой сахарного тростника и