Page 34 - Робинзон Крузо

сахарным производством. Видя, как хорошо живется плантаторам и как

быстро они богатеют, я решил хлопотать о разрешении поселиться здесь
окончательно, чтобы самому заняться этим делом. В то же время я старался
придумать какой-нибудь способ выписать из Лондона хранившиеся у меня
там деньги. Когда мне удалось получить бразильское подданство, я на все
мои наличные деньги купил участок невозделанной земли и стал
составлять план моей будущей плантации и усадьбы, сообразуясь с
размерами той денежной суммы, которую я рассчитывал получить из
Англии.
Был у меня сосед, португалец из Лиссабона, по происхождению
англичанин, по фамилии Уэллс. Он находился приблизительно в таких же
условиях, как и я. Я называю его соседом, потому что его плантация
прилегала к моей и мы с ним были в самых приятельских отношениях. У
меня, как и у него, оборотный капитал был весьма невелик, и первые два
года мы оба еле-еле могли прокормиться с наших плантаций. Но, по мере
того как земля возделывалась, мы богатели, так что на третий год часть
земли была у нас засажена табаком, и мы разделали по большому участку

под сахарный тростник к будущему году. Но мы оба нуждались в рабочих
руках, и тут мне стало ясно, как неразумно я поступил, расставшись с
мальчиком Ксури.
Но увы! Благоразумием я никогда не отличался, и неудивительно, что я
так плохо рассчитал и в этот раз. Теперь мне не оставалось ничего более,
как продолжать в том же духе. Я навязал себе на шею дело, к которому у
меня никогда не лежала душа, прямо противоположное той жизни, о какой
я мечтал, ради которой я покинул родительский дом и пренебрег
отцовскими советами. Более того, я сам пришел к той золотой середине, к
той высшей ступени скромного существования, которую советовал мне
избрать мой отец и которой я мог бы достичь с таким же успехом,
оставаясь на родине и не утомляя себя скитаниями по белу свету. Как часто
теперь говорил я себе, что мог бы делать то же самое и в Англии, живя

среди друзей, не забираясь за пять тысяч миль от родины, к чужеземцам и
дикарям, в дикую страну, куда до меня никогда не дойдет даже весточка из
тех частей земного шара, где меня немного знают!
Вот каким горьким размышлениям о своей судьбе предавался я в
Бразилии. Кроме моего соседа-плантатора, с которым я изредка виделся,
мне не с кем было перекинуться словом; все работы мне приходилось
исполнять собственными руками, и я, бывало, постоянно твердил, что живу
точно на необитаемом острове, и жаловался, что кругом нет ни одной души
человеческой. Как справедливо покарала меня судьба, когда впоследствии и