Page 75 - Белый пудель

Ванька Грек бился на земле в страшных судорогах. Лицо его посинело, на тесно сжатых губах
выступила пена, веки были широко раскрыты, а вместо глаз виднелись только одни
громадные вращающиеся белки.

Дядя Хрящ совсем растерялся, он то и дело трогал Грека за холодную, трепещущую руку и
приговаривал просительным голосом:

– Да, Ванька… да перестань же… ну, будет же, будет…

Это был страшный приступ падучей. Неведомая ужасная сила подбрасывала все тело Грека,
искривляя его в безобразных, судорожных позах.

Он то изгибался дугой, опираясь только пятками и затылком о землю, то тяжело падал вниз
телом, корчился, касаясь коленами подбородка, и вытягивался, как палка, дрожа каждым
мускулом.

– Ах, Господи, вот история, – бормотал испуганно дядя Хрящ. – Ванька, да перестань же…
послушай… Ах ты, Боже мой, как это его вдруг?.. Постой-ка, Кирпатый, – вдруг спохватился
он, – ты останься постеречь его здесь, а я побегу за людьми.

– Дяденька, а как же я-то? – жалобно протянул Васька.

– Ну, поговори у меня еще! Сказано – сиди, и дело с концом, – грозно прикрикнул дядя Хрящ.

Он поспешно схватил свою поддевку и, на ходу надевая ее в рукава, побежал из галереи.

Васька остался один над бьющимся в припадке Греком. Сколько времени прошло, пока он
сидел, прижавшись в угол, объятый суеверным ужасом и боясь пошевельнуться, он не сумел
бы сказать. Но понемногу конвульсии, трепавшие тело Грека, становились все реже и реже.
Потом прекратилось хрипение, веки закрыли страшные белки, и вдруг, глубоко вздохнув всей
грудью, Грек вытянулся неподвижно.

Теперь Ваське стало еще жутче. «Господи, да уж не помер ли?» – подумал мальчик, и от
одной этой мысли жуткий холод наежил волосы на его голове. Едва переводя дыхание, он
подполз к больному и дотронулся до его голой груди. Она была холодна, но все-таки
поднималась и опускалась чуть заметно.

– Дяденька Грек, а дяденька Грек, – прошептал Васька.

Грек не отзывался.

– Дяденька, вставайте. Позвольте, я вас поведу до больницы. Дяденька!..

Где-то в ближней галерее послышались торопливые шаги. «Ну, слава Богу, дядя Хрящ
возвращается», – подумал с облегчением Васька.

Однако это был не дядя Хрящ.

Какой-то незнакомый шахтер заглянул в лаву, освещая ее высоко поднятой над головой
лампой.

– Кто здесь есть? Живо выходи наверх! – крикнул он взволнованно и повелительно.

– Дяденька, – бросился к нему Васька, – дяденька, здесь с Греком что-то такое случилось!..
Лежит и не говорит ничего.

Шахтер приблизил свое лицо вплотную к лицу Грека. Но от него только пахнуло острой струей
винного перегара.

Page 75/111