Page 76 - Белый пудель
P. 76
– Эк его угораздило, – махнул головой шахтер. – Эй, Ванька Грек, вставай! – крикнул он,
раскачивая руку больного. – Вставай, что ли, говорят тебе. В третьем номере обвал случился.
Слышишь, Ванька!..
Грек промычал что-то непонятное, но не открыл глаз.
– Ну, некогда мне с ним, с пьяным, вожжаться! – нетерпеливо воскликнул шахтер. – Буди его,
малец. Да поскорее только. Не ровен час и у вас обвалится. Пропадете тогда, как крысы…
Голова его исчезла в темном отверстии лавы. Через несколько секунд затихли и его частые
шаги.
Ваське поразительно живо представился весь ужас его положения. Каждый миг могут рухнуть
висящие над его головою миллионы пудов земли. Рухнут и раздавят, как мошку, как пылинку.
Захочешь крикнуть – и не сможешь раскрыть рта… Захочешь пошевельнуться – руки и ноги
придавлены землей… И потом смерть, страшная, беспощадная, неумолимая смерть…
Васька в отчаянии бросается к лежащему шахтеру и изо всех сил трясет его за плечи.
– Дядя Грек, дядя Грек, да проснись же! – кричит он, напрягая все силы.
Его чуткое ухо ловит за стенами – не правой и с левой стороны – звуки тяжелых,
беспорядочно спешных шагов. Все рабочие смены бегут к выходу, охваченные тем же
ужасом, который теперь овладел Васькой. На одно мгновение у Васьки мелькает мысль
бросить на произвол судьбы спящего Грека и самому бежать очертя голову. Но тотчас же
какое-то непонятное, чрезвычайно сложное чувство останавливает его. Он опять
принимается с умоляющим криком теребить Грека за руки, за плечи и за голову.
Но голова послушно качается из стороны в сторону, поднятая рука падает со стуком. В эту
минуту взгляд Васьки замечает угольную тачку, и счастливая мысль озаряет его голову. Со
страшными усилиями приподнимает он с земли грузное, отяжелевшее, как у мертвеца, тело и
взваливает его на тачку, потом перебрасывает через стенки безжизненно висящие ноги и с
трудом выкатывает Грека из лавы.
В галереях пусто.
Где-то далеко впереди слышен топот последних запоздавших рабочих. Васька бежит, делая
невероятные усилия, чтобы удержать равновесие. Его худые детские руки вытянулись и
обомлели, в груди не хватает воздуха, в висках стучат какие-то железные молоты, перед
глазами быстробыстро вращаются огненные колеса. Остановиться бы, передохнуть немного,
взяться поудобнее измученными руками.
«Нет, не могу!»
Неизбежная смерть гонится за ним по пятам, и он уже чувствует у себя за спиной веяние ее
крыльев.
Слава Богу, последний поворот! Вон вдалеке мелькнул красный огонь факелов, освещающих
подъемную машину.
Люди толпятся на платформе.
Скорей, скорей!
Еще одно последнее, отчаянное усилие…
Что же такое, Господи! Платформа подымается… вот она исчезла совсем.
Page 76/111
