Page 81 - Белый пудель

Между тем маленькая фигурка, освободившись от своего башлыка и пальто, оказалась
бледным, очень худощавым мальчиком в подержанном мундирчике реального училища.
Понимая, что речь идет о нем, он в неловкой выжидательной позе держался в своем углу, не
решаясь подойти ближе. Наблюдательная Таня, бросив на него украдкой несколько взглядов,
сразу определила про себя, что этот мальчик застенчив, беден и самолюбив. Лицо у него
было некрасивое, но выразительное и с очень тонкими чертами; несколько наивный вид ему
придавали вихры темных волос, завивающихся «гнездышками» по обеим сторонам высокого
лба, но большие серые глаза – слишком большие для такого худенького детского лица –
смотрели умно, твердо и не по-детски серьезно. По первому впечатлению мальчику можно
было дать лет одиннадцать – двенадцать.

Татьяна сделала к нему несколько шагов и, сама стесняясь не меньше его, спросила
нерешительно:

– Вы говорите, что вам уже приходилось… играть на вечерах?

– Да… я играл, – ответил он голосом, несколько сиплым от мороза и от робости. – Вам, может
быть, оттого кажется, что я такой маленький…

– Ах, нет, вовсе не это… Вам ведь лет тринадцать, должно быть?

– Четырнадцатью.

– Это, конечно, все равно. Но я боюсь, что без привычки вам будет тяжело.

Мальчик откашлялся.

– О нет, не беспокойтесь… Я уже привык к этому. Мне случалось играть по целым вечерам,
почти не переставая…

Таня вопросительно посмотрела на старшую сестру. Лидия Аркадьевна, отличавшаяся
странным бессердечием по отношению ко всему загнанному, подвластному и приниженному,
спросила со своей обычной презрительной миной:

– Вы умеете, молодой человек, играть кадриль?

Мальчик качнулся туловищем вперед, что должно было означать поклон.

– Умею-с.

– И вальс умеете?

– Да-с.

– Может быть, и польку тоже?

Мальчик вдруг густо покраснел, но ответил сдержанным тоном:

– Да, и польку тоже.

– А лансье? – продолжала дразнить его Лидия.

– Laissez done, Lidie, vous etes impossible[8], – строго заметила Татьяна Аркадьевна.

Большие глаза мальчика вдруг блеснули гневом и насмешкой. Даже напряженная неловкость
его позы внезапно исчезла.

– Если вам угодно, mademoiselle, – резко повернулся он к Лидии, – то, кроме полек и

Page 81/111