Page 34 - Евпатий Коловрат
P. 34
— Наставница моя, Избора-бабушка, — а лицо дёрнулось, глаза прихватило ледком боли, и
вспомнил воевода, что взывает седая княгиня к тем, от кого отрекалась. — Будь нынче с
нами, дай мне мудрости! Бог Попутник, пути укажи, не оставь, будь нынче с нами! Сва вещая,
словам моим силу дай, будь с нами!
…А у вятичей да голяди по сю пору воины кланяются волхвам. И сейчас, глядя в лицо
княгине, воевода впервые подумал, что это — правильно. Смог бы он идти в бой, не зная,
есть ли в его руке меч или морок, готовый во всякий миг развеяться туманом, оставив
посередь вражьей силы?
А эта женщина — шла.
Не сблудила ли с бабами богомерзкими блуды, не молилася ли вилам, или Роду и
рожаницам, и Перуну, и Хорсу, и Мокоши, пила и ела?
Подошла к Синь-Медведь-камню, окропила пучком травы из ведра себя, камень, всё,
стоявшее и лежащее на нём и вокруг него, напоследок — преклонившего колено и
обнажившего голову Чурыню-черниговца. Трижды отхлебнула из ладоней, что-то нашептывая
в них. Потом трижды дала испить из рук Чурыне.
Взметнула голову:
— Упыри лютые и вы, вилы-берегини, ныне прочь подите, ряду не противьтесь, не перечьте,
не мешайте! Здесь вам нынче не стол, не пир, не житьё и не веселье! Подите отсюда за мхи,
за болота, на гнилые колоды — там вам стол, там вам пир, там вам житьё, там вам веселье!
Повторила шесть раз — по сторонам света, вверх и вниз, разбрасывая что-то из рук.
Померещилось ли? Будто обдали воеводу ветром незримые кожистые крылья — прочь, из
круга… рядом тяжко вздохнул Дорофей-Сивоус, глянул на воеводу шальным глазом. Не
почудилось. И он услыхал. А по кругу взфыркали, а кое-где и заржали кони, натягивая узду.
Уходили прочь, повинуясь древнему вещему слову, незримые бродяги.
А княгиня уже лила белое из маленькой кринки наземь:
— Матушка сыра-земля! Прими требу нашу, дай нам подмоги! А кто месту сему настоятель,
кто обитатель, кто содержавец — не будьте нам в помеху, будьте нам в подмогу!
Вот оно откуда — слово, которому учил его седой Апоница!
— Бабки мои, наставницы, ты, Изборушка бабушка, и бабка её, Мыслена, и той бабки бабка,
Явнута! — И вновь с каждым именем отсветом пламени проносилась по княгининому лицу
боль. — Будьте со мной, напрядите нити мне на дорогу верную!
Подала знак — и Чурыня-черниговец, невесть когда успевший затеплить жагру, побежал с
ней по кругу, посолонь, касаясь хворостяного круга огненной гривой жагры.
— А вокруг меня булатный тын, булатный тын с неба до земли, на сто вёрст, на семь
саженей! Тычинки у тына — булат-железо, а маковки — головушки богатырские! — звенел
голос седой княгини. — По правую руку мою — Хорс Дажьбог, ясно солнышко…
Чурыня ткнул огнём в хворост на восходной стороне и побежал на полдень.
— За спиною моей — Стрибог Лютый, вихревей!
Вспыхнул огонь на полудне.
Page 34/125
