Page 37 - Евпатий Коловрат
P. 37
Велеса. Или Велса, как выговаривала голядь.
А Хоронея начала вдруг вертеться на одном месте, запрокинув к чёрному небу лицо и
ладони, выпевая голосом, в котором трудно было признать человеческий:
— Веле-Веле-Веле-Веле-Веле-Веле-Веле-Веле!..
Словно ночь кругом задрожала струной, пошла рябью от повторения имени…
Сколько раз оно прозвучало, сколько раз обернулась волчком противусолонь ведунья из
лесной веси, воевода не заметил. Заметил, когда остановилась она, вскинула на полночь
руки и выкрикнула:
— Хозяин мой, Велес великий, встань передо мною не елью становою, не зверем косматым,
не вороном крылатым — покажись, каков Ты Сам есть!
И замолкла. Пертов угор окутала тишина, только трещало пламя.
Идол, ему же кланястася сии, бысть Волос, сиречь скотий бог. И сей Велес, в нём бес живя,
яко и страх многи твори.
Из глубины леса, с полуночи, от Тырнова, раздался глухой гул. Воеводе подумалось, что
какое-то дерево не выдержало-таки веса опустившихся на него чёрных птиц.
Только… нет, не дерево это было. Скорее уж можно было подумать, что осела обветшавшая
башня городской стены. Недовольно вздрогнула земля под ногами.
Гул повторился — ближе. И только на третий раз воевода уразумел, что это было.
Не падали деревья. Не рушились отродясь не стоявшие в лесной чащобе башни.
Шаги.
Кто-то брёл из чащи к Пертову угору. Кто-то неспешно и неотвратимо переставлял тяжкие,
как древние деревья, как башни городские, ноги. Шагал, сотрясая землю.
— Госссподи… — почти беззвучно просипел кто-то рядом — воевода не признал голоса.
Четвёртый удар донёсся из леса….
Кроме Медведь-камня, на Пертовом угоре стоял идол. Древний кумир, ровесник капища.
Многие видели его — и те, что несли к каменным ногам дары, и те, что, отплёвываясь и
крестясь, поворачивали прочь, едва завидев огромную каменную голову в ожерелье
насаженных на частокол черепов. Но когда дружина Владимира Глебовича ворвалась в
идольское логово, кумира там не нашли. Последний Перт только скалил на расспросы
жёлтые зубы: «По воде уплыл!» Молодой князь даже не осерчал тогда на нелепый и
бессильный глум старого бесомольца. Решил: видать, и не было идола на угоре, пустое
болтали.
Многие в городе с тем согласились, и только крепили их убеждение слухи, начавшие бродить
по краю. Будто то там, то здесь видели у лесных весок истукана каменного — где в морозный
лютень, где на исходе жатвы. Иной раз государевы или владычные люди подхватывались на
эти слухи, но попусту. А лесовики, русоволосые узколицые вятичи и белобрысая круглолицая
голядь, отмалчивались или отвечали нелепицей: «Ушёл Он».
Ходили и иные слухи — о часовнях, а то и церквах, сокрушённых в ночи каменной десницей.
И другие, вовсе уж несуразные — когда б не слышал их воевода всё от того же Апоницы,
Page 37/125
