Page 19 - Рассказы

А. П. Чехов. «Рассказы»

Тайный советник

В начале апреля 1870 года моя матушка Клавдия Архиповна, вдова поручика, получила
из Петербурга, от своего брата Ивана, тайного советника, письмо, в котором, между прочим,
было написано: «Болезнь печени вынуждает меня каждое лето жить за границей, а так как в
настоящее время у меня нет свободных денег для поездки в Мариенбад, то весьма возможно,
что этим летом я буду жить у тебя в твоей Кочуевке, дорогая сестра…»
Прочитав письмо, моя матушка побледнела и затряслась всем телом, потом на лице
ее появилось выражение смеха и плача. Она заплакала и засмеялась. Эта борьба плача со
смехом всегда напоминает мне мельканье и треск ярко горящей свечи, когда на нее брызжут
водой. Прочитав письмо еще раз, матушка созвала всех домочадцев и прерывающимся от
волненья голосом стала объяснять нам, что всех братьев Гундасовых было четверо: один
Гундасов помер еще младенцем, другой пошел по военной и тоже помер, третий, не в обиду
будь ему сказано, актер, четвертый же…
– До четвертого рукой не достанешь, – всхлипывала матушка. – Родной мне брат, вме-
сте росли, а я вся дрожу и дрожу… Ведь тайный советник, генерал! Как я его, ангела моего,
встречу? О чем я, дура необразованная, разговаривать с ним стану? Пятнадцать лет его не
видала! Андрюшенька, – обратилась ко мне матушка, – радуйся, дурачок! Это на твое сча-
стье бог его посылает!
После того, как мы узнали самую подробную историю Гундасовых, в усадьбе подня-
лась суматоха, какую я привык видеть только перед святками. Были пощажены только небес-
ный свод и вода в реке, всё же остальное подверглось чистке, мытью и окраске. Если бы
небо было ниже и меньше, а река не бежала так быстро, то и их бы поскребли кирпичом и
потерли мочалкой. Стены были белы как снег, но их побелили; полы сияли и лоснились, но
их мыли каждый день. Кота Куцего (в бытность мою младенцем я ножом, которым колют
сахар, отхватил ему добрую четверть хвоста, отчего он и получил прозвище Куцего) отнесли
из хором в кухню и отдали под начало Анисьи; Федьке сказано было, что если собаки будут
подходить близко к крыльцу, то его «Бог накажет». Но никому так не доставалось, как бед-
ным диванам, креслам и коврам! Никогда в другое время их не били так сильно палками,
как теперь, в ожидании гостя. Мои голуби, слыша палочные удары, тревожились и то и дело
взлетали к самому небу.
Приходил из Новостроевки портной Спиридон, единственный во всем уезде портной,
дерзавший шить на господ. Это был человек непьющий, работящий и способный, не лишен-
ный некоторой фантазии и чувства пластики, но, тем не менее, шивший отвратительно. Всё
дело портили сомнения… Мысль, что он шьет недостаточно модно, заставляла его переде-
лывать каждую вещь по пяти раз, ходить пешком в город специально за тем только, чтобы
изучать франтов и в конце концов одевать нас в костюмы, которые даже карикатурист назвал
бы утрировкой и шаржем. Мы щеголяли в невозможно узких брюках и в таких коротких
пиджаках, что в присутствии барышень нам всегда становилось совестно.
Этот Спиридон долго снимал с меня мерку. Он вымерил всего меня вдоль и поперек,
точно собирался обить меня обручами, что-то долго записывал на бумажке толстым каран-
дашом и всю свою мерку иззубрил треугольными значками. Покончив со мной, он принялся
за моего учителя Егора Алексеевича Победимского. Мой незабвенный учитель находился
тогда в поре, когда люди следят за ростом своих усов и относятся критически к платью, а
потому можете себе представить священный ужас, с каким Спиридон приступил к моему
учителю! Егор Алексеевич должен был откинуть назад голову и расставить ноги в виде опро-
кинутой ижицы, то поднимать руки, то опускать. Спиридон вымерял его несколько раз, для
чего ходил вокруг него, как влюбленный голубь около голубки, становился на одно колено,
19