Page 65 - Рассказы

А. П. Чехов. «Рассказы»

После обеда, довольно плохого и неопрятного, Андрей Ефимыч ходит по своим ком-
натам, скрестив на груди руки, и думает. Бьет четыре часа, потом пять, а он все ходит и
думает. Изредка поскрипывает кухонная дверь, и показывается из нее красное, заспанное
лицо Дарьюшки.
– Андрей Ефимыч, вам не пора пиво пить? – спрашивает она озабоченно.
– Нет, еще не время… – отвечает он. – Я погожу… погожу…
К вечеру обыкновенно приходит почтмейстер, Михаил Аверьяныч, единственный во
всем городе человек, общество которого для Андрея Ефимыча не тягостно. Михаил Аве-
рьяныч когда-то был очень богатым помещиком и служил в кавалерии, но разорился и из
нужды поступил под старость в почтовое ведомство. У него бодрый, здоровый вид, роскош-
ные седые бакены, благовоспитанные манеры и громкий приятный голос. Он добр и чув-
ствителен, но вспыльчив. Когда на почте кто-нибудь из посетителей протестует, не соглаша-
ется или просто начинает рассуждать, то Михаил Аверьяныч багровеет, трясется всем телом
и кричит громовым голосом: «Замолчать!», так что за почтовым отделением давно уже уста-
новилась репутация учреждения, в котором страшно бывать. Михаил Аверьяныч уважает и
любит Андрея Ефимыча за образованность и благородство души, к прочим же обывателям
относится свысока, как к своим подчиненным.
– А вот и я! – говорит он, входя к Андрею Ефимычу. – Здравствуйте, мой дорогой!
Небось я уже надоел вам, а?
– Напротив, очень рад, – отвечает ему доктор. – Я всегда рад вам.
Приятели садятся в кабинете на диван и некоторое время молча курят.
– Дарьюшка, как бы нам пива! – говорит Андрей Ефимыч.
Первую бутылку выпивают тоже молча: доктор – задумавшись, а Михаил Аверьяныч
– с веселым, оживленным видом, как человек, который имеет рассказать что-то очень инте-
ресное. Разговор всегда начинает доктор.
– Как жаль, – говорит он медленно и тихо, покачивая головой и не глядя в глаза собе-
седнику (он никогда не смотрит в глаза), – как глубоко жаль, уважаемый Михаил Аверьяныч,
что в нашем городе совершенно нет людей, которые бы умели и любили вести умную и инте-
ресную беседу. Это громадное для нас лишение. Даже интеллигенция не возвышается над
пошлостью; уровень ее развития, уверяю вас, нисколько не выше, чем у низшего сословия.
– Совершенно верно. Согласен.
– Вы сами изволите знать, – продолжает доктор тихо и с расстановкой, – что на этом
свете все незначительно и неинтересно, кроме высших духовных проявлений человеческого
ума. Ум проводит резкую грань между животным и человеком, намекает на божественность
последнего и в некоторой степени даже заменяет ему бессмертие, которого нет. Исходя из
этого, ум служит единственно возможным источником наслаждения. Мы же не видим и не
слышим около себя ума, – значит, мы лишены наслаждения. Правда, у нас есть книги, но
это совсем не то, что живая беседа и общение. Если позволите сделать не совсем удачное
сравнение, то книги – это ноты, а беседа – пение.
– Совершенно верно.
Наступает молчание. Из кухни выходит Дарьюшка и с выражением тупой скорби, под-
цепив кулачком лицо, останавливается в дверях, чтобы послушать.
– Эх! – вздыхает Михаил Аверьяныч. – Захотели от нынешних ума!
И он рассказывает, как жилось прежде здорово, весело и интересно, какая была в Рос-
сии умная интеллигенция и как высоко она ставила понятия о чести и дружбе. Давали деньги
взаймы без векселя, и считалось позором не протянуть руку помощи нуждающемуся това-
рищу. А какие были походы, приключения, стычки, какие товарищи, какие женщины! А Кав-
каз – какой удивительный край! А жена одного батальонного командира, странная женщина,

65