Page 130 - Рассказы. Повести. Пьесы
P. 130

обыкновенно  около  стола,  скромный,  чистенький,  рассудительный,  не  решаясь  положить
               ногу на ногу или облокотиться о стол; и всё время он тихим, ровным голоском, гладко и
               книжно рассказывает мне разные, по его мнению, очень интересные и пикантные новости,
               вычитанные им из журналов и книжек. Все эти новости похожи одна на другую и сводятся к
               такому типу: один француз сделал открытие, другой — немец — уличил его, доказав, что это
               открытие было сделано еще в 1870 году каким-то американцем, а третий — тоже немец —
               перехитрил  обоих,  доказав  им,  что  оба  они  опростоволосились,  приняв  под  микроскопом
               шарики воздуха за темный пигмент. Петр Игнатьевич, даже когда хочет рассмешить меня,
               рассказывает  длинно,  обстоятельно,  точно  защищает  диссертацию,  с  подробным
               перечислением литературных источников, которыми он пользовался, стараясь не ошибиться
               ни  в  числах,  ни  в  номерах  журналов,  ни  в  именах,  причем  говорит  не  просто  Пти,  а
               непременно Жан Жак Пти. Случается, что он остается у нас обедать, и тогда в продолжение
               всего  обеда  он  рассказывает  все  те  же  пикантные  истории,  наводящие  уныние  на  всех
               обедающих. Если Гнеккер и Лиза заводят при нем речь о фугах и контрапунктах, о Брамсе и
               Бахе, то он скромно потупляет взоры и конфузится;  ему стыдно, что в присутствии таких
               серьезных людей, как я и он, говорят о таких пошлостях.
                     При теперешнем моем настроении достаточно пяти минут, чтобы он надоел мне так,
               как будто я вижу и слушаю его  уже целую вечность. Я ненавижу беднягу. От его тихого,
               ровного голоса и книжного языка я чахну, от рассказов тупею… Он питает ко мне самые
               хорошие чувства и говорит со мною только для того, чтобы доставить мне удовольствие, а я
               плачу ему тем, что в упор гляжу на него, точно хочу его загипнотизировать, и думаю: «Уйди,
               уйди, уйди»… Но он не поддастся мысленному внушению и сидит, сидит, сидит…
                     Пока он сидит  у меня, я никак не могу отделаться от  мысли:  «очень возможно, что,
               когда  я  умру,  его  назначат  на  мое  место»,  и  моя  бедная  аудитория  представляется  мне
               оазисом, в котором высох ручей, и я с Петром Игнатьевичем нелюбезен, молчалив, угрюм,
               как  будто  в  подобных  мыслях  виноват  он,  а  не  я  сам.  Когда  он  начинает,  по  обычаю,
               превозносить  немецких  ученых,  я  уж  не  подшучиваю  добродушно,  как  прежде,  а  угрюмо
               бормочу:
                     — Ослы ваши немцы…

                     Это  похоже  на  то,  как  покойный  профессор  Никита  Крылов    28 ,  купаясь  однажды  с
               Пироговым  в  Ревеле  и  рассердившись  на  воду,  которая  была  очень  холодна,  выбранился:
               «Подлецы немцы!» Веду я себя с Петром Игнатьевичем дурно, и только когда он уходит и я
               вижу, как в окне за палисадником мелькает его серая шляпа, мне хочется окликнуть его и
               сказать: «Простите меня, голубчик!»
                     Обед у нас проходит скучнее, чем зимою. Тот же Гнеккер, которого я теперь ненавижу
               и  презираю,  обедает  у  меня  почти  каждый день.  Прежде  я  терпел  его  присутствие  молча,
               теперь  же  я  отпускаю  по  его  адресу  колкости,  заставляющие  краснеть  жену  и  Лизу.
               Увлекшись злым чувством, я часто говорю просто глупости и не знаю, зачем говорю их. Так
               случилось однажды, я долго глядел с презрением на Гнеккера и ни с того ни с сего выпалил:

                                         Орлам случается и ниже кур спускаться,   29
                                         Но курам никогда до облак не подняться…

                     И  досаднее  всего,  что  курица  Гнеккер  оказывается  гораздо  умнее  орла-профессора.
               Зная, что жена и дочь на его стороне, он держится такой тактики: отвечает на мои колкости
               снисходительным  молчанием  (спятил,  мол,  старик  —  что  с  ним  разговаривать?)  или  же
               добродушно  подшучивает  надо  мной.  Нужно  удивляться,  до  какой  степени  может


                 28   Крылов Никита Иванович (1807–1879) — юрист, профессор Московского университета.

                 29   «Орлам случается и ниже кур спускаться…» — цитата из басни И. А. Крылова «Орел и куры» (1808).
   125   126   127   128   129   130   131   132   133   134   135